И вдруг обнаружил рядом Кастора, который хитро улыбался, глядя на него.
— К тебе гость, патрон.
— В такое время? Скажи, что я сплю, — строго приказал он.
— Жаль бедную Лоллию Антонину! Придётся ей возвращаться в такой темноте! — удаляясь, проворчал Кастор, постаравшись, однако, чтобы хозяин его услышал.
— Лоллия? Тут? Проводи её скорее сюда! — воскликнул Аврелий, внезапно оживившись.
— Уже сделано, — смиренно сообщил слуга, указывая на стройную недвижную фигуру у входа в большой перистиль.
Аврелий подошёл к ней.
— Ave, Лоллия!
Она не ответила. Патриций сорвал с клумбы экзотический цветок и вставил в её причёску.
— Это был великий человек, — прошептала Лоллия, и Аврелию не понадобилось спрашивать, о ком она говорит.
— Это был римлянин, — просто ответил он, глядя на стоявшую перед ним женщину, более похожую на богиню Луны, нежели на простую смертную.
Смерть старого возлюбленного, видимо, глубоко потрясла её. Аврелий пожалел, что так грубо обратился к ней накануне вечером. Вспомнив презрительный тон, с каким намекнул на её отношения с Руфо, он устыдился, что обидел её.
Он сделал это по необходимости, но понимал, что за его здравыми рассуждениями стояла мучительная и безрассудная мужская ревность, которая не позволяет представить желанную женщину в объятиях другого человека.
Так или иначе, он не мог обижаться на Лоллию. Наверное, это судьба так решила, что он и это великолепное создание не могут встретиться даже ночью.
«Она, как и я, из такого же теста! — думал Аврелий, выдержав холодный и ироничный взгляд гостьи. — Мы с ней вместе! Что из этого может получиться?»
Неожиданно Лоллия Антонина улыбнулась, взглянув на него с достоинством и в то же время с вызовом, а потом молча повернулась и направилась прочь.
Аврелий замер, глядя ей вслед — она шла по саду с высоко поднятой головой, держась прямо и гордо, словно статуя Праксителя[71].
Ещё несколько шагов, и она исчезнет за оградой.
— О, Зевс Вседержитель! Не могу же я быть таким идиотом! — молодой человек словно очнулся, в два прыжка догнал Лоллию и преградил ей дорогу. Его сильные руки крепко стиснули её запястья. Властно и в то же время с мольбой он произнёс:
— Ты нужна мне!
Обнял её за плечи и, не ожидая ответа, повёл к себе в комнату.
~
Ученица философа
— Эта годится, патрон? — спросил Кастор, подавая Публию Аврелию Стацию чёрную тогу, расшитую серебром.
— Нет, лучше что-нибудь не такое блестящее, — ответил сенатор.
— Надеюсь, что найду, мой господин, хотя мы путешествуем с довольно скромным багажом, — ответил секретарь, копаясь в сундуке, и вскоре извлёк тунику терракотового цвета.
— Сегодня ты мне больше не нужен, — сказал патриций. — Хочешь заняться чтением, так здесь в библиотеке есть собрание папирусов знаменитого философа Филодема Гадарского[72].
— Тебе, конечно, не приходится жаловаться на гостеприимство. Вилла поистине роскошная! — заметил вольноотпущенник.
— Владелец кое-чем обязан мне, вот я и приехал сюда, чтобы познакомиться с последними эпикурейцами Геркуланума. Из этого круга, к сожалению, остались лишь немногие. В их числе Кризофор, к которому и собираюсь отправиться.
— А я тем временем займусь числами… — весьма неопределённо сообщил секретарь.
— Ты оказался в нужном месте, Кастор. В греческом разделе библиотеки найдёшь трактат о геометрии Деметрия Лаконского, — подсказал Аврелий, направляясь к колоннаде у входа.
Кастор подождал, пока господин исчез из виду, и тоже вышел, окинув взглядом панораму виноградников, начинавшихся у роскошного бельведера виллы и взбиравшихся вверх по горе к самой вершине.
Везувий, хоть и спящий сейчас, всё же, что ни говори, вулкан, думал он, и только сумасшедшие римляне способны поселиться у самого его подножия.
К счастью, они с Аврелием недолго пробудут здесь. Довольно скоро господин пресытится солнцем, морем и чистым воздухом, соскучится по шумному городу, с которым не в силах расстаться, не говоря уже о том, как устанет от этих философов, известных своим здравомыслием, слишком практичным для сенатора Публия Аврелия Стация, насколько он его знает…
Успокоившись, Кастор направился по дороге вдоль берега в таверну у храма Венеры, где очень рассчитывал поставить на три шестёрки.
71
Пракситель — древнегреческий скульптор, представитель поздней классики. Предполагаемый автор знаменитых композиций «Гермес с младенцем Дионисом» и «Аполлон, убивающий ящерицу». Большинство работ Праксителя известно по римским копиям или по описаниям античных авторов.