— Проклятая проститутка! — взорвался купец, обращаясь к бывшей невесте. — Пытаешься впутать меня в это дело? Но это тебе даром не пройдёт!
Ариадна стояла совсем рядом с Кварто и вжалась в стену, когда он бросился к ней, намереваясь взять её в заложники. Однако Ничо оказался проворнее и встал между ним и девушкой. Тогда купец отступил к двери и, выскочив на улицу, помчался в сторону порта.
— Беги за ним! — приказал Аврелий Кастору, но тот и не подумал двинуться с места.
— Он уже далеко. Лучше пойду и предупрежу караульных, они сами позаботятся о нём, — возразил секретарь и не торопясь направился в казарму.
Ариадна тем временем прильнула к Ничо, который благодаря своему героическому поступку получил солидную долю в лавке у главной дороги.
Флорий, поникнув головой, вроде бы сочувствовал судьбе брата и в то же время не мог не радоваться огромному богатству, какое привалило ему в результате поспешного бегства Кварто.
Только Фемиста молчала, с любопытством глядя на сенатора.
«Ей нужен я или книги?» — снова задумался Аврелий после того, как мысли об убийстве перестали занимать его ум. Поразмышлял немного и потом решил, что, в общем-то, это не так уж и важно.
— Его взяли? — спросил на другой день Аврелий секретаря.
— Он бросился с пирса в воду, хотел вплавь добраться до судна, — ответил Кастор. — Но его ударили веслом по голове, и волны сразу захлестнули его.
— А Флорий?
— После исчезновения брата он думал, что сможет завладеть всем наследством отца. Надо было видеть его лицо, когда он узнал, что как отцеубийца Кварто Веконий исключён из числа наследников, а поскольку в завещании не были указаны никакие другие бенефициары, вся собственность переходит в казну! А скажи-ка мне, ты уверен, что владелец виллы последует твоему совету назначить нового библиотекаря?
— Вне всякого сомнения, Кастор. Он сам просил меня найти человека, который мог бы привести в порядок хранилище папирусов. Остаётся понять, как к этому отнесутся именитые граждане Геркуланума.
— Почему бы тебе не устроить званый ужин по поводу такого события и не представить на нём человека, который займёт эту должность? — предложил грек. — Управляющий виллой — сведущий человек и мог бы подсказать тебе, кого пригласить.
— Прекрасно! — охотно согласился патриций. — Я дам ему по сестерцию за каждого гостя, которого приведёт на праздник!
— Лучше два, мой господин, это ведь нелёгкая задача.
Когда сенатор обратился к управляющему со своим вопросом, у того чуть сердце не выскочило из груди от радости.
Большой перистиль как нельзя лучше подходил для званого ужина, в нём могло разместиться несколько сотен гостей.
Два сестерция за человека составляли десять золотых монет, которые он должен будет передать ловкому греку за то, что он подал своему господину такую великолепную идею.
Но это же пустяки! Его сограждане, желая получить столь важное приглашение, заплатят ему в среднем по двадцать сестерциев с человека, не говоря уже о кандидатах на выборах, которые готовы выложить крупные суммы, лишь бы их видели в обществе сенатора.
Сто золотых монет — сто ауреусов[85] — это больше того, что он мог заработать за всю свою жизнь, подумал старик. При мысли об этом у него даже закружилась голова, ведь он сможет купить небольшой домик, чтобы спокойно провести там старость, и ещё останется немного, чтобы помочь сыну и невестке.
Гадалка не обманула — этого неожиданного гостя уж точно ниспослали боги.
Когда Публий Аврелий прибыл в дом философа, Фемиста была там одна. Ариадна уже перебралась в лавку у главной дороги, чтобы продать продукты, оказавшиеся на складе Кватро, который приобретал их на деньги от продажи имения.
После свадьбы торговлей станет руководить Ничо, но в брачном контракте надо чётко отметить, что доступ к кассе будет только у неё…
— Возвращаешься в Рим? — спросила Фемиста сенатора.
— Не раньше, чем выполню все свои обещания, — ответил он, надевая ей на руку золотой браслет. — А завтра вечером званый ужин на вилле за рекой, — добавил он.
— Недостаёт цветущей ежевики, — заметила Фемиста.
— Некоторые считают, что книги — это цветы мудрости, которые цветут во все времена года, — ответил патриций, протягивая ей свиток папируса.
Девушка развернула его и с изумлением прочитала.
— Хранитель? Я — хранитель библиотеки Филодема? — воскликнула она, не веря своим глазам. — Лучшее собрание эпикурейских учителей доверено бывшей танцовщице?
— Нет, философу Фемисте, — поправил он. — Кстати, по поводу твоего прежнего ремесла… Я ни разу не видел, как ты танцуешь.