«Совпадение».
– Я чуть не врезался в нее, – продолжал полицейский. – Резко нажал на тормоза, кофе разлилось на мою рацию. Вон видны следы от шин.
И это на самом деле было так – там на дороге, куда он показал, остались немного петляющие поблекшие следы. По цвету – как черная лакрица.
– Я подошел к «Тойоте» Кэмбри, теперь твоей, в 23:44. В ней никого не оказалось. Словно машину бросили просто так. Непохоже, что в нее кто-то забирался. Дверца со стороны водительского места была широко распахнута. Аккумулятор разряжен. Пустой бак, – Райсевик колебался, он явно чувствовал себя глупо. – Но ты же все это знаешь…
– Прошу, нужна каждая деталь.
– Я проверил весь мост до конца, осмотрел деревья, искал костры или свет фонариков. Затем сел в свою машину и связался по рации с коллегами, чтобы проверить номерной знак. Это было в 23:51.
«Как точно он знает время, – отметила про себя Лена. – Он все изучил».
– Я помню, как стоял рядом с машиной, пока наш диспетчер проверял номерной знак по базе данных, и собирался с мыслями. Салфеткой стер кофе со штанов, поднял голову, посмотрел на усыпанное звездами черное небо, и у меня появилось ужасное чувство, словно… Словно что-то не так. Я не знаю, как еще его описать. Я стоял на этом мосту, а ощущение, словно одной рукой залез в утилизатор отходов, а другой пытаешься починить кнопку включения. Понимаешь, о чем я?
Нет, Лена не понимала, но все равно кивнула.
«В призме моста Хэйрпин смешалось не только прошлое и настоящее, – вспомнила она прочитанное. – Здесь также переплелись жизнь и смерть».
– Каким-то образом я просто… – Райсевик закусил губу. – Наверное, сработала та особая интуиция, которая развивается у полицейских. Что-то мне подсказывало, что нужно опять вылезать из машины на холод – для июня было холодно – и взглянуть вниз, за ограждения. Что-то подсказывало, что исчезнувший водитель «Тойоты»… будет там, внизу.
– Мост Самоубийц, – прошептала Лена.
– Что?
– Мост Хэйрпин, он же мост Самоубийц.
– Не понял…
– Он фигурирует во многих рассказах о призраках, – Лена накрутила прядь волос на палец, смутившись из-за того, что использовала слово «призрак». Не стоило их упоминать. – Об этом пишут в Интернете, фанатики, любители паранормального… Говорят, что с этого моста прыгнуло несколько водителей. Пять или шесть самоубийств в восьмидесятые годы. Этого хватило, чтобы он приобрел вполне определенную славу – как место, куда тянет одиноких, измученных проблемами, неуравновешенных людей, чтобы свести счеты с жизнью.
– Хм, – полицейский пожал плечами. – Никогда об этом не слышал.
– Как лес в Японии.
– Об этом тоже никогда не слышал, – Райсевик подошел к ограждению и положил на него свои большие ладони. Лена заметила на них бугорки мозолей. – Я стоял вот на этом месте, когда увидел Кэмбри.
Лена содрогнулась.
Райсевик показал пальцем прямо вниз, на мозаику из бледных валунов далеко внизу. Арройо[3] было усыпано большими и маленькими камнями, которые приносило в те сезоны, когда по этому руслу неслись воды Сильвер-Крика. Внезапные, иногда катастрофические ливневые паводки бывали в марте, а в июле наступала засуха.
– Где?
– Вот здесь.
Лена подошла к ограждению и попыталась представить тело Кэмбри, лежащее там внизу, как часть мозаики. Переломанное, безжизненное, словно кукла. В двухстах футах под ними. Но это она пыталась представить уже на протяжении нескольких месяцев. Теперь Лене нужно было узнать больше деталей.
– Она лежала на спине? Или на животе?
– На боку.
– На правом или левом?
– На левом.
– А кровь была?
Райсевик повернулся к ней.
– Не понял.
– Ты видел кровь?
– А как это поможет?
– Я хочу знать все, – Лена пыталась смотреть ему в глаза, не моргая. – Все неприятные, ужасные детали. Если я не узнаю их, то и дальше буду представлять все те ужасы, что лезут мне в голову по ночам, когда не могу заснуть. А это гораздо хуже. У меня в воображении незаконченная картина, а я терпеть не могу незаконченные дела. Мой мозг не дает мне покоя, пытаясь заполнить пробелы.
Лена не была уверена, что полицейский ей поверил.
– Это подобно монстру из фильмов, – она решила использовать другую тактику. – Пока ты не видишь чудовище, оно кажется ужасным. Но когда ты четко видишь его при дневном свете, оно словно лишается силы. Становится знакомым.
– Все зависит от чудовища.
– У меня очень богатое воображение, Рай.
– А твой… – Райсевик прищурился. – Твой психотерапевт дал добро на подобные вопросы?