Я отправился обратно в постель.
Вот и все — и на очень долгий срок. Больше ничего не случалось. Картина много месяцев простояла прислоненной к книжному шкафу, пока в конце концов я не нашел для нее место — вон там, где вы сейчас ее видите.
Она мне больше не снилась. Однако власть картины надо мной ничуть не убывала, ее присутствие давало о себе знать неведомой силой, как будто призраки людей из этой причудливо высвеченной, неестественной сценки находились со мной рядом, навсегда поселились в этой комнате.
Прошло несколько лет. Живопись так и не утратила своей неведомой силы, но, разумеется, повседневная жизнь шла своим чередом и постепенно я к картине привык. Впрочем, я частенько проводил время, разглядывая ее, всматриваясь в лица, тени, здания, в мрачные, подернутые рябью воды Большого канала, и всякий раз клялся себе, что в один прекрасный день поеду в Венецию. Никогда я, как вам известно, не был заядлым путешественником, слишком люблю сельские просторы Англии, и не горел желанием во время каникул испытывать судьбу где-то вдалеке от них. Кроме того, в те годы я увлекся преподаванием, брался за все новые и новые обязанности в колледже, вел научные исследования, опубликовал несколько книг и продолжал покупать и продавать картины, хотя времени на это едва хватало.
За те годы лишь однажды произошел странный случай, связанный с картиной. Прибыл ко мне сюда Браммер, старинный мой приятель. Мы с ним не виделись несколько лет, и нам было о чем поговорить, но вот как-то, вскоре после его приезда, я зачем-то вышел из комнаты, а он принялся рассматривать картины. Когда я вернулся, Браммер стоял против венецианской сценки и внимательно ее разглядывал.
— Тео, где вы наткнулись на нее?
— A-а, на каком-то аукционе несколько лет назад. А что?
— Совершенно непостижимо. Не будь я… — Он покачал головой: — Нет.
Я подошел и встал рядом с ним.
— Что такое?
— Вы во всем таком разбираетесь. Когда, по-вашему, она написана?
— Конец восемнадцатого века.
Браммер вновь покачал головой:
— Тогда я не понимаю. Видите ли, вон тот мужчина… — Он указал на одну из фигур в ближайшей к нам гондоле. — Я… я знаю… знал его. Иными словами, он абсолютная копия человека, с которым я был хорошо знаком. Мы дружили во времена молодости. Конечно, это не может быть он… однако все: посадка головы, выражение… просто необъяснимо.
— На мой взгляд, при стольких миллиардах родившихся людей, при том, что у всех нас всего по два глаза, по одному носу, одному рту, гораздо замечательнее ничтожное количество совершенно одинаковых.
Браммер, впрочем, не обратил на мои слова никакого внимания. Он был слишком погружен в разглядывание картины и пристально изучал то самое лицо. Мне далеко не сразу удалось отвлечь его и вернуть к предмету нашего прежнего разговора, причем на протяжении последующих двадцати четырех часов он несколько раз возвращался к картине и стоял перед ней с лицом беспокойным и недоверчивым, время от времени покачивая головой.
На этом все закончилось; вскоре я если и не выбросил вовсе из головы странное открытие Браммера, то задвинул его в памяти куда подальше.
Наверное, не случись мне через несколько лет стать героем статьи в одном журнале, более расхожем, нежели научном, ничего бы не произошло и вся эта история так бы на том и иссякла.
Я завершил длительный труд о Чосере,[6] и это случайно совпало с какой-то знаменательной годовщиной, отмеченной выставкой в Британском музее. К тому же отыскалась неизвестная важная рукопись, имевшая отношение к жизни Чосера, о которой нам до сих пор так мало известно. Популярные издания проявили интерес и, к великому моему удовольствию, уделили немало внимания моему обожаемому поэту. Разумеется, я был в восторге! Я давным-давно хотел поделиться восхищением, доставляемым его произведениями, с самой широкой публикой, и моему издателю очень нравилось, когда я соглашался на интервью то в одном издании, то в другом.
6
Чосер, Джеффри (1340–1400) — виднейший из английских поэтов Средневековья, крупнейшая фигура английской литературы. В самой его известной книге «Кентерберийские рассказы», как считается, представлены все разновидности литературы XIV в.