Гропиус начал усиленно вспоминать, сопоставлять факты, в том числе и те, что, казалось, не имели к делу прямого отношения. При этом в мозгу у него то и дело зажигался красный свет: след ложный.
«У каждого человека так или иначе когда-нибудь находят проявление его мазохистские наклонности. Кто-то компенсирует их с помощью религии, а ты ищешь свой собственный путь. Ну, так иди же по нему», — думал он.
Телефонный звонок оторвал Гропиуса от самобичевания.
— Это ты, Франческа? — Грегор был немного удивлен.
— А ты ждал кого-то другого?
— Нет-нет, просто я немного растерян.
— Это потому, что тебя так быстро выпустили из тюрьмы?
— И поэтому тоже. Но еще больше меня занимает вопрос о том, с какого времени известно, что Туринская плащаница — это только средневековая подделка.
После долгой паузы, во время которой оба прислушивались к дыханию друг друга, Франческа, смеясь, ответила:
— Ну и вопросики у тебя!
— Извини. Но я правда был весь в своих мыслях. Так что ты звонила?
— Просто так, — ответила Франческа с присущей ей прямотой, — это значит, я только хотела сказать, что я тебя люблю. Сегодня после обеда у меня не было такой возможности.
В ее голосе было что-то трогательное.
— Ты мне тоже нравишься, — ответил Грегор. Собственная внезапная откровенность даже слегка удивила его. Но стоило ли ему отпираться, что Франческа вызывала в нем такие чувства, которые он старался подавлять изо всех сил? Это было что-то такое, что выходило далеко за рамки сексуальной привлекательности. Напрасно пытался Гропиус придать своим мыслям размеренный ход. Он все время возвращался к тем необъяснимым событиям последних месяцев, которые перевернули его жизнь. Сейчас он действительно подумывал о том, чтобы бросить все эти дела и где-нибудь начать с Франческой новую жизнь.
Он довольно долго не мог вымолвить ни слова. Тогда Франческа осторожно поинтересовалась у него:
— Грегор, ты еще здесь?
— Да-да, — растерянно ответил Гропиус, — извини, я все еще не в себе. Это все же не самый лучший момент для объяснений в любви. Я никак не могу выбросить из головы открытие Шлезингера.
— Тебе не за что извиняться. Наоборот, было глупо с моей стороны именно сейчас обременять тебя моими чувствами, — и она добавила: — Что касается Туринской плащаницы, то, насколько мне известно, мнения ученых тут расходятся. Одни говорят о подделке, другие настаивают на ее подлинности.
— Я тоже так думал. До того момента, пока адвокат Феличи не сообщил мне о естественно-научном исследовании в 1988 году. Тогда эксперты доподлинно установили, что в Туринском соборе хранится плащаница, сотканная около 1300 года. Ты понимаешь, что это означает?
— Могу себе представить.
— Синьора Сельвини продала нам за двадцать тысяч евро не имеющий совершенно никакой ценности кусочек тряпочки.
После долгой паузы Франческа робко спросила:
— А откуда Феличи знает об этом так подробно? Он же адвокат, а не историк!
— Феличи был на удивление хорошо информирован, на мой взгляд, даже чересчур хорошо. Он швырял в меня фактами и деталями, которые прекрасно помнил. Он сообщил мне, что защищал двух мафиози, которые в 1987 году проникли в Туринский собор и отрезали от плащаницы кусок ткани.
— Да, припоминаю. Давно это было. Это дело тогда освещали все газеты. Никто не понимал, почему не забрали всю плащаницу целиком, а только отрезали небольшой кусок.
— Это в итоге выяснилось?
— Я не знаю. Честно говоря, в те времена меня мало интересовало подобное. Я только одно не понимаю. Если было общеизвестно, что плащаница поддельная, почему тогда вокруг нее возник такой ажиотаж, такое количество людей ею так сильно интересовались? Почему Шлезингер и остальные были готовы платить за пару квадратных сантиметров этой ткани такие деньги?
— Хороший вопрос. Возможно, нам следует больше узнать об исследовании этой плащаницы.
— Тут недалеко от университета есть один институт, Societa di Sindonologia[21], в котором хранится архив всех исследований и публикаций по Туринской плащанице. Это общество даже издает журнал: Shroud Specrum[22]. Насколько мне известно, вход в этот институт свободный.
— Ты не согласилась бы сопровождать меня туда завтра?
— С удовольствием! — ответила Франческа.
Гропиус и не ожидал ничего другого.