Гропиус был рад покинуть город на пару дней. Он заказал в гостинице «Адлон» комнату и запланировал на вечер визит в оперу. Ему очень нужно было отвлечься.
Послеобеденный самолет рейса из Мюнхена в Берлин был заполнен лишь наполовину, а солнечный полет над морем облаков, которые затянули в последние дни всю Северную Германию, оказался очень приятным. Во время поездки из аэропорта в центр Берлина Гропиус узнал от таксиста, типичного берлинца, чье сердце билось на кончике языка, все, что могло интересовать господина его положения: высокие цены на жилье, несмотря на полупустые дома, бесконечные объезды и что вообще-то город давно обанкротился.
В «Адлоне», который располагался в самом престижном районе города, Гропиус поселился в комнате на пятом этаже с видом на Бранденбургские ворота, которые после многолетней реставрации наконец сияли во всей красе. Он попросил принести ему в номер большой сэндвич и кофе, уселся в высокое кресло и наслаждался уютом и спокойствием около получаса. Потом мысленно пробежал еще раз свой план, который подготовил для встречи с профессором де Лукой, после чего отправился на первый этаж, в холл гостиницы. Это была довольно современная конструкция с балкончиком на полуэтаже и с большим стеклянным куполом, напоминавшим о стиле модерн. Гропиус занял один из столиков в маленьком кафе, отсюда ему отлично была видна входная дверь, и стал ждать.
Он ждал уже пятнадцать минут, наблюдая за входящими и выходящими людьми. Это были актеры, шоумены, незнакомцы с толстыми бумажниками… Совсем молоденькая девушка-посыльный в темно-красной ливрее и маленькой шапочке, едва прикрывавшей ее прямые светлые волосы, приветливо улыбнулась ему. На руках у девушки были перчатки, а к ее ливрее была прикреплена латунная табличка. Гропиус вскочил: на табличке мелом было написано: «Господин Шлезингер».
Значит, де Лука еще ничего не знает о смерти Шлезингера, и ему предстояло сообщить об этом. Он подошел к стойке администратора:
— Кто ищет господина Шлезингера?
Приглашающим жестом метрдотель указал на темноволосую женщину в изящных очках, которая стояла рядом с ним у стойки. Гропиус не мог скрыть своего замешательства. Но прежде чем он что-либо смог сказать, дама подошла к нему и сказала:
— Господин Шлезингер? Меня зовут Франческа Колелла. Я приехала по поручению профессора де Луки. Профессор считает, что ему будет лучше не появляться. Он просит у вас прощения и передает огромный привет.
Некоторое время Гропиус колебался, представиться ему Шлезингером или нет. Но его одолевали сомнения, прежде всего, он не видел разумного повода для такой игры в прятки и потому ответил:
— Извините меня, но мое имя Гропиус. Я прибыл по поручению Шлезингера.
Итальянка строго взглянула на него. Ситуация ей не нравилась. В конце концов она ответила на превосходном немецком, но с уловимым итальянским акцентом и довольно жесткой интонацией:
— Я надеюсь, у вас имеется доверенность.
Это озадачило Гропиуса, он заволновался еще больше, когда они заняли место за столиком и он заметил, что в левой руке она держала черный портфель, который был прикован к ее запястью цепью.
— Мне не нужна доверенность, — возразил Гропиус с наигранным равнодушием и спешно добавил: — Я шурин Шлезингера и его лучший друг.
Синьора кивнула, замерла на секунду и спросила:
— Что это значит — шурин?
— Я брат жены Шлезингера.
— A, cognato[10]!
Познаний в итальянском Гропиусу едва хватало для трех дней пребывания во Флоренции или пяти дней в Риме, и в этот набор слово cognato не входило. Но чтобы прекратить эту неприятную ситуацию, он утвердительно кивнул:
— Да-да, cognato. Арно Шлезингер вам не рассказывал обо мне?
Франческа положила ухоженную ручку на грудь и, сделав преувеличенный жест, как это умеют только итальянки, добавила:
— Я вообще не знаю господина Шлезингера. Профессор де Лука пригласил меня только для этого поручения. Я сотрудница компании «Вигиланца», охранной фирмы в Турине, которая занимается транспортировкой произведений искусства и антиквариата.
Невольно Гропиус посмотрел на ее внушительную грудь, которая была обтянута черным блейзером. Он спросил себя, что скрывается под этим: щедрость Творца или крупнокалиберный пистолет.
— Ах, вот в чем дело, — ответил Гропиус и постарался скрыть свое разочарование. Значит, антиквариат и произведения искусства. Шлезингер заработал свое состояние на контрабанде ценностей из раскопок, которыми занимался. Похоже, что дело Шлезингера все-таки не касалось его, Гропиуса.