Следовательно, мужество заключается не в отсутствии страха и тревоги, а в способности двигаться дальше, даже испытывая страх. Конструктивная встреча с нормальной тревогой в обыденной жизни и в кризисные периоды, которые требуют скорее морального, а не физического мужества (например, протекающие в условиях сильной тревоги кризисы саморазвития в психотерапии), сопровождается ощущением приключения. Однако при других обстоятельствах, когда переживания тревоги более интенсивные, встреча с ними не сопровождается приятными ощущениями и может быть доведена до конца, только если человек проявит упорство и решимость.
Рассматривая этот процесс субъективно — то есть пытаясь выяснить, что именно происходит с индивидуумом, что заставляет его не склоняться перед опасностью, в то время как другие в той же ситуации могут бежать, — мы обнаруживаем некоторые очень важные данные. Снова обратимся за примером к обследованию солдат. Было обнаружено, что субъективная мотивация при встрече с опасностью заключалась в убеждении, что отказ от боя опаснее участия в нем. Столкновение с опасностью позволяло реализовать более значимые ценности, чем бегство. Общей ценностью для большинства солдат были ожидания товарищей: нельзя подводить свой батальон. Проще говоря, это можно назвать нежеланием оказаться трусом в глазах товарищей. Более опытные солдаты могут назвать это ответственностью за коллектив. Кажущееся банальным высказывание, что человек встречается с опасностью и преодолевает ее по «причине», которая перевешивает саму опасность, воистину верно. С этим связана одна проблема: в нашем примере лишь опытные солдаты решались прибегнуть к «высоким» словам и назвать среди ценностей, которые они защищают, патриотизм, свободу или человеческое сообщество.
Я надеюсь, что приведенный иллюстративный абзац подготовил почву для следующего обобщенного утверждения: человек субъективно готов противостоять неизбежной тревоге, если убежден, что ценность движения вперед перевешивает ценность бегства. Раньше мы отмечали, что тревога возникает, когда под угрозу поставлены ценности, которые индивидуум отождествляет со своим существованием. Представим себе, что тревога вырастает из конфликта между угрозой, с одной стороны, и ценностями, которые приравниваются к существованию, — с другой. Тогда мы увидим, что неврозы и расстройства эмоциональной сферы указывают на победу первого (угрозы), в то время как конструктивный подход к тревоге означает победу последнего (ценностей индивидуума).
Термин «ценности» может показаться многим читателям слишком размытым. Здесь он используется намеренно, потому что он нейтрален и оставляет каждому человеку максимальную свободу действий при выборе собственных целей. Поэтому очевидно, что ценности, которые поддерживают человека в его противостоянии переживаниям тревоги, будут различаться — как мы уже видели в примере с солдатами. Большинство людей движимы элементарными ценностями, которые они могут никогда не обсуждать, — желанием сохранить жизнь или хотя бы тягой к «здоровью».
На другом уровне находится социальный престиж — еще одна очень важная ценность, на которую человек опирается при встрече с опасностью. Еще одна ценность состоит в желании раскрыть свои способности (что подчеркивают Салливан, Гольдштейн и многие другие исследователи); это относится к делающему свои первые шаги ребенку и многим другим ситуациям кризисного развития. Более дифференцированные формы ценностей имеются, например, у художников и ученых, которые переживают сильные потрясения, создавая новые произведения искусства или выдвигая неожиданные гипотезы. Но для здорового ученого и художника открытие новых истин и захватывающее дух углубление в неизведанные области стоят того, поэтому они продвигаются вперед вопреки угрозе изоляции и тревоги. В конечном итоге исход встречи с тревогой зависит от того, что именно человек провозглашает ценностью для себя и своего существования.
Систему ценностей, руководствуясь которой мы противостоим нормальной тревоге, можно вслед за Фроммом назвать «костяком всех ориентаций и приверженностей» [484]. Пауль Тиллих предложил термин «предельная забота». В широком смысле, ценности отражают религиозное отношение к жизни, где слово «религиозное» означает базовые представления о том, что достойно, а что недостойно. В качестве примера такого следования ценностям можно вспомнить Фрейда с его горячей преданностью науке вообще и раскрытию психологической правды в частности. Как известно, Фрейд яростно набрасывался на ортодоксальные религиозные формулировки. Однако его страстная приверженность собственным ценностям — его «религия науки» — помогала ему первые десять лет мужественно проводить исследования в одиночку, а затем несколько десятков лет продолжать разработки, несмотря на поношения и критику[485].
484
Erich Fromm,
485
Критическое отношение Фрейда к религиозным догмам и его собственная горячая преданность науке как способы достижения счастья показаны в двух его книгах: