Его мой брат, мальчишка, потревожит.
Как я, вихраст и, видно, больше смел.
Пусть он ему, веселому, поможет,
В чем мне помочь когда-то не сумел.
Камень
Владения камня.
Бесплодная тяжба гранита
С корнями деревьев.
Завидная близость зенита.
Молчание скал.
Неожиданный грохот потока.
Обвала оскал
И орел.
Он высоко, высоко…
Он точкою черной.
Он не жил ни в прахе, ни в страхе.
Парит отвлеченно,
Задумавшись о черепахе.
И в облаке тает…
А облако тенью свободной
Ложится на камень,
Возвышенный и старомодный.
Над лапами сосен,
Над острыми шапками елей
Он глыбы возносит,
Обдутые сонмом метелей.
Он полон достоинства.
Он еще, видимо, в силе.
Как чуждое воинство,
Сосны его окружили.
Их строй поднимается,
Ветви неся, как пищали.
И вдруг открывается
Древняя область печали:
Обломок вершины,
Развалины выступов горных,
Лежат, как руины
Акрополей, некогда гордых.
Цветами обвиты
Кладбищенские перекрестки —
Надгробные плиты
И мемориальные доски.
Как мы тесаками,
Обвалы и ливни когда-то
На них высекали
Свои поминанья и даты.
Здесь копья скрестили
Часы синевы и ненастий
Над гибелью стилей,
Над прахом великих династий.
Свои поколенья
Обрывов и ветров гудящих.
Свое исчисленье
И дней и времен проходящих.
«Зеленая Рила…»
Каменья, как троны,
На нет под лесами сходили.
Гайдуцкие тропы
Меня высоко возводили.
И взял я в мечтанье
В часы своего восхожденья —
Прекрасное зданье
Сложить из камней преткновенья.
Навек. Чтобы оное
Зданье как надо служило.
Чтоб вечнозеленое
Древо с камнями дружило.
…Я думал избегнуть,
Я думал забыться и кануть,
Внизу у подножья
Оставить не легкую память.
Но нет человеку
Спасения от человека.
Две тысячи метров
Над уровнем моря и века.
Воспоминание о кресте
Я наконец добился своего.
Меня узнать не могут те и эти
За то, что я, один как перст на свете,
Живу превыше блага одного.
Вначале было так: средь слез и свар,
За то, что к сердцу принял все живое,
Все веры и черты прияв, как дар,
Я из родных был выведен в изгои.
Затем я был последнего лишен.
В моем дому ветра заголосили.
И так я был обидой оглушен,
Что мне колдуньи зелье подносили.
Однако доброй дружбы торжество
Я испытал, когда собрата встретил.
Но я обидел шуткою его,
Желая быть,
как он — в то время — весел.
Он был моим. Но не был я своим,
Как оказалось. Я права превысил.
И мысль пришла: а что, если, как дым,
Метнуться вверх от этих душ и чисел!
Но был я слаб. И руку на себя
Поднять не смел. Она, как плеть, висела.
И мысль пришла: все, чем живу, любя,
Обидеть так, чтоб хоть шурупы в тело
Ввинтили мне всем миром: что там ждать!
А вдруг не станут — как, зачем, откуда!
Пойти в Горсправку? Объявленье дать?
«Мне тридцать три. Я жив. Ищу Иуду».
«Вот и нет меня на свете…»
Вот и нет меня на свете.
В мире тишина.
Все в свои поймала сети
Белая луна.