Когда собрались все призеры, решено было начинать. Учитель рассказал слушателям о конкурсе и о том, как уговорил меня приехать в Тюрнхаут. Я выступил с небольшой речью о поэтических состязаниях — что бы мне хотелось в них видеть, а чего нет. Ученики по очереди подходили ко мне, забирали награды, вежливо улыбались и, пробубнив свои стихотворения, возвращались на место. Родители щелкали фотоаппаратами.
Затем настал мой черед. Вполуха слушая, как библиотекарша меня представляет, я уже чувствовал прилив адреналина и с нетерпением ждал своего выхода. Я вышел вперед, как боксер из угла ринга, и без всяких вступлений начал читать первое стихотворение. На третьей строчке следующего меня вдруг пронзило кошмарное ощущение: зуб шатался в дырке. Не успел я дочитать до конца, как он уже снова был у меня в ладони, и последние строчки я откровенно прошепелявил. Почти вся взрослая часть аудитории сдавленно хихикала. Я вставил зуб обратно в рот и приступил к третьему стихотворению, но эта попытка вышла еще менее успешной, и мне постоянно приходилось подтыкать зуб кончиком языка. Поскольку результат меня не удовлетворял, я еще подпихивал зуб большим пальцем правой руки. Должно быть, в тот момент я походил на Чарли Чаплина в «Великом диктаторе». Само собой, из-за моих ухищрений декламацию прерывали частые незапланированные паузы. Теперь хохотали все, включая подростков. Библиотекарша выбежала за дверь, не в силах удержаться от смеха.
Я бросил взгляд на часы и на список стихов. Боже, я не дошел еще и до половины! Это было самое отвратительное выступление в моей жизни. Я обратился к слушателям с вопросом, нет ли среди них дантистов, но в ответ получил лишь ухмылки и отрицательные качания головой. Я начал читать следующее стихотворение и с ужасом обнаружил в нем просто неимоверное количество «с». На середине зуб вылетел у меня изо рта и упал на пол, закатившись под ноги толстому мальчику, сидевшему в первом ряду. Увлекшись, я прошепелявил еще несколько строк, пока помеха не заставила меня остановиться. Публика держалась за животики. Раздался возглас:
— Кажется, он укатился вон туда!
Кто-то другой выкрикнул:
— Вот он! Не наступи, он у тебя под ногой!
— Верните мне зуб, — сипло прокаркал я, глядя, как две девчушки брезгливо отшатнулись от него, предоставив дело толстяку. Тот поднял зуб и, мотая головой, отдал мне.
На этот раз у меня вообще не получилось его закрепить. Учитель поднялся из-за стола и сообщил публике, что в связи с моими зубными проблемами чтение отменяется. Слушатели потянулись к выходу, оглядываясь на меня, а я все пытался вставить зуб…
Чак Паланик
Оскорбления приносят пользу
Оскорбления часто приносят пользу.
Опаснее всего для писателя, когда о нем вообще ничего не говорят.
Из всех историй о раздаче автографов мне больше всего нравится случай со Стивеном Кингом: однажды в Сиэтле он подписывал книги до тех пор, пока у него на пальцах не вздулись кровавые мозоли. Агент по рекламе, которая присутствовала при этом, рассказывала, как ей пришлось прикладывать к плечу Кинга пузырь со льдом, а когда тот попросил забинтовать ему пальцы, один из поклонников в длинной очереди крикнул, что хочет получить немного крови любимого автора. Вслед за ним остальные тоже стали наперебой требовать, чтобы Стивен Кинг оставил в их экземплярах отпечаток окровавленного пальца. Бинт так и не принесли, и через несколько часов Кинг, бледный, с кровоточащими пальцами, удалился, поддерживаемый с обеих сторон телохранителями.
К чему я это говорю — раньше я всегда думал: «Ну и размазня».
В сентябре 2002 года во время презентационного тура с романом «Колыбельная» я вынужден был пересмотреть свою точку зрения.
Когда в Чикаго я пять часов подряд подписывал книги в окружении плотной толпы, молодой чернокожий парень встал прямо передо мной и выкрикнул: «У каждого поколения должен быть свой Дольф Лундгрен!..»
В Остине, штат Техас, где писатель пыхтит над горой книг, тогда как публику угощают бесплатным пивом, я молча делал свое дело, а какая-то дамочка в двух шагах от меня приставала к сотрудникам книжного магазина: «С какой стати я должна торчать в очереди и ждать, пока мои книги подпишет этот идиот?»
В Финиксе невероятного вида транссексуалка раздавала всем собравшимся викодин[48]. Ее имя было Марго, но дружки звали ее «Марго-чудище». Она изводила меня вопросами, что в общем-то было очень даже неплохо, пока стоявшие рядом с ней студенты не заорали, чтобы «чертова стерва, мать ее, заткнула чертову пасть».
48
Викодин — эффективное обезболивающее и противокашлевое средство из разряда наркотических.