Когда стихли аплодисменты, я залпом осушил бутылку на глазах у изумленного официанта, метнулся к телефонной будке, вытащил из кармана бумажные фигурки членов жюри и раскромсал их на мелкие кусочки топором, тихонько вскрикивая и пуская слюни.
Оплакивая свои жертвы, я широким шагом прошел по Новой Кремлевской библиотеке, оставляя за собой бумажный след предательства и унижения. Честно говоря, в душе я мечтал совершить преступление, эхо которого отзовется в веках, но ничего сверхчудовищного придумать не сумел, поэтому сломя голову ринулся на улицу, дабы поймать такси и, сохраняя инкогнито, убраться прочь из этого ужасного места. Я ненавидел себя, проклинал весь этот омерзительный спектакль и вынужден был признать, что полностью скомпрометировал себя участием в гадком фарсе — и все из-за какого-то умника из отдела по связям с общественностью, возомнившего, будто сие хорошо для рекламы, чтоб собаки драли его мать и мать Центрального комитета. Я сделал то, чего зарекался никогда не делать (и не сделаю впредь). На самом деле мне следовало дерзко выйти на сцену, швырнуть книгой в публику, высморкаться в бороду, расстегнуть ширинку, облить струей коллег-поэтов, тупо хлопающих глазами, и прокричать «Да здравствует революция!», а потом отправиться домой, съесть селедки, запить ее стаканом молока и снова без остатка отдаться во власть жаркой и волнующей радости открытого гражданского неповиновения.
Маргарет Дрэббл
Хорошо, что Америку открыли
Хорошо, что Америку открыли, но было бы намного лучше, если бы ее не нашли.
Самой унизительной минутой в моей литературной карьере была та, когда я обнаружила, что торгуюсь за нефтяного магната средних лет на импровизированном невольничьем аукционе, который проводился на одном званом обеде в Далласе. Я торговалась ради «Блумсберийского кружка»[51] и отстаивала честь Англии, но, думаю, это лишь усугубило мой позор. Я редко вспоминаю о том вечере, в моей памяти он остался словно в тумане.
Я даже не помню, в каком году это произошло. Должно быть, после нашей с Майклом свадьбы, потому что виноват по большей части именно он. Выйдя замуж за Майкла, я вышла замуж за «Блумсберийский кружок». Я уже давно наслаждалась нервной и порой мучительной связью с Вирджинией Вульф, которая наверняка презирала бы меня так же сильно, как я ею восхищалась, но я не взяла с собой на борт всех членов ее семьи, друзей и близких. Точно также я не ожидала оказаться в Техасе в рамках кампании по сбору средств на реставрацию Чарльстонской фермы в Сассексе[52].
Я уже заранее переживала. Подобно Генри Торо (или это был Эмерсон?), я с недоверием отношусь ко всем мероприятиям, требующим покупки новой одежды, а эта поездка явно вынуждала обновить мой гардероб. Я посоветовалась с подругой, не пропускавшей ни одной серии мыльной оперы «Даллас», и она сказала, что мне нужно короткое нарядное платье и прическа. У меня никогда не было прически. Я пошла к парикмахеру и попросила, чтобы мне сделали прическу. Увы, он не сумел мне помочь. Мой тип волос не подходит для прически.
В поездке были свои приятные моменты — мы ехали в хорошей компании. Высокий, стройный и неизменно обаятельный герцог Девонширский был одним из наших спутников: он учтиво вставал по каждому поводу и торжественно заявлял, что это самый счастливый и почетный миг в его жизни. Невысокий, сухонький Хью Кассон[53] был так же обходителен и приятен в общении. Мы с Майклом тоже по-своему старались ради такого благородного дела и читали неплохие лекции. В своей лекции «Мистер Беннет и миссис Вульф» я имела дерзость утверждать, что между Арнольдом Беннетом и Вирджинией Вульф было гораздо больше общего, чем принято считать. Кроме того, мы с Линн Редгрейв появились в постановке не слишком развлекательной пьесы «Пресные воды», написанной Вирджинией Вульф для домашнего театра. Однако, несмотря на все наши попытки заручиться поддержкой состоятельных ценителей искусства из Техаса, в чьих домах стены были увешаны работами Моне и Дега, заставить их раскошелиться в пользу Чарльстона нам не удалось. Цены на нефть в то время сильно упали (кажется, до восьми долларов за баррель), а как раз перед нами в Даллас приезжал принц Уэльский, который также агитировал жертвовать средства на какие-то еще благотворительные цели в Британии. Он вытряс из американских богачей все свободные деньги и ничего не оставил для нас.
51
«Блумсберийский кружок» — элитарный кружок английских интеллектуалов, писателей и художников 1920-х годов, живших в лондонском районе Блумсбери. В группу входили В. Вульф, Л. Стрейчи, художник Д. Грант, экономист Дж. М. Кейнс и другие.
52
Чарльстон (Восточный Сассекс, Англия) — место проведения литературного фестиваля, в котором участвует большое количество писателей, критиков, художников. Как правило, на фестивале обсуждается современный литературный процесс.