– О, любовь! – сказала она, и голос ее задрожал, а глаза блеснули. – Это когда два существа сливаются в одно, когда мужчина и женщина превращаются в ангела. Это – небо.
В то время как уличная танцовщица говорила это, ее лицо просияло чудесной красотой, поразившей Гренгуара. Красота эта вполне гармонировала с восточной экзальтацией ее слов. Ее невинные розовые губки улыбались, чистый, ясный лоб минутами затуманивался мыслью, как зеркало от дыхания, а из-под опущенных длинных черных ресниц разливался какой-то особенный свет, придававший ее лицу ту идеальную красоту, которую впоследствии нашел Рафаэль в слиянии девственности, материнства и божества.
– Каким же нужно быть, чтобы вам понравиться? – продолжал допрашивать ее Гренгуар.
– Нужно быть мужчиной.
– А я? – спросил он. – Что же я такое?
– Мужчиной с каской на голове, со шпагой в руке и золотыми шпорами на ногах.
– Так, – сказал Гренгуар. – Значит, без коня нет и мужчины? А вы любите кого-нибудь?
– Любовью?
– Да, любовью.
Эсмеральда с минуту задумалась, а потом сказала с каким-то особым выражением:
– Я скоро узнаю это.
– Почему же не сегодня вечером? – нежно спросил поэт. – Почему не меня?
Она серьезно взглянула на него:
– Я могу полюбить только такого человека, который сумеет меня защитить.
Гренгуар покраснел и принял к сведению эти слова. Она, очевидно, намекала на то, что он не помог ей спастись от опасности, которой она подвергалась два часа тому назад; ошеломленный переживаниями странной ночи, он совсем забыл об этом. Теперь лишь он ударил себя по лбу.
– Мне следовало прежде всего спросить об этом! – воскликнул он. – Простите мне, пожалуйста, мою глупую рассеянность. Скажите, как удалось вам вырваться из когтей Квазимодо?
Вопрос Гренгуара заставил цыганку вздрогнуть.
– Ах, этот ужасный горбун! – сказала она, закрыв лицо руками и дрожа, как в лихорадке.
– Действительно ужасный, – согласился Гренгуар и снова спросил: – Как же удалось вам спастись от него?
Эсмеральда улыбнулась, вздохнула и не отвечала.
– Знаете вы, почему он следовал за вами? – спросил Гренгуар, стараясь вернуться обходом к тому же интересовавшему его вопросу.
– Нет, не знаю, – отвечала молодая девушка, а потом быстро прибавила: – Ведь и вы шли за мной. Зачем вы это делали?
– Клянусь честью, тоже не знаю! – отвечал Гренгуар.
Наступило молчание. Гренгуар строгал ножом стол. Молодая девушка улыбалась и пристально смотрела на стену, как будто видела за ней что-то. Вдруг она запела едва слышно:
и, так же внезапно остановившись, начала ласкать Джали.
– Какое хорошенькое животное, – сказал Гренгуар.
– Это моя сестра, – отвечала цыганка.
– Почему вас называют Эсмеральдой? – спросил поэт.
– Не знаю.
– А все-таки?
Она вынула из кармана маленькую овальную ладанку, висевшую у нее на шее на цепочке из каких-то зерен. Ладанка сильно пахла камфарой. Она была сшита из зеленой шелковой материи; посредине ее блестел зеленый камень, похожий на изумруд.
– Может быть, меня называют так поэтому[39], – сказала она.
Гренгуар хотел взять в руки ладанку, но она отдернула ее.
– Нет, не трогайте – это амулет, – сказала она. – Ты повредишь ему, либо он тебе.
Любопытство поэта было сильно возбуждено.
– Кто же вам его дал? – спросил он.
Она приложила палец к губам и снова спрятала амулет на груди. Гренгуар попробовал задать ей еще несколько вопросов, но она едва отвечала ему.
– Что значит слово «Эсмеральда»?
– Не знаю.
– На каком оно языке?
– Должно быть, на цыганском.
– Так казалось и мне, – сказал Гренгуар. – Вы родились во Франции?
– Не знаю.
– Живы ваши родители?
В ответ на это она запела на мотив старинной песни:
– Так, – сказал Гренгуар. – Каких же лет приехали вы во Францию?
– Я была в то время еще совсем маленькая.
– А в Париж?
– В прошлом году. Когда мы входили в Папские ворота, над нашими головами пролетела малиновка. Это было в конце августа. И тогда я сказала себе: зима будет холодная.
– Она и на самом деле была холодная, – сказал Гренгуар, радуясь, что она заговорила. – Мне все время приходилось согревать дыханием пальцы. Так вы, значит, обладаете даром пророчества?
– Нет, – по-прежнему коротко отвечала она.
– Этот герцог цыганский, как вы его называете, считается главой вашего племени?
40
Отец мой птица, Мать моя птичка, Я пересекаю воду без челна, Я пересекаю воду без лодки, Мать моя птичка, Отец мой птица (