Как вы, наверное, знаете, незадолго до войны я был привлечен первым морским лордом к работе в его кабинете для выполнения чрезвычайно серьезных поручений по разработке оперативных планов. В первые дни войны, когда наше вступление в нее было еще под вопросом[42], поздно ночью на четвертое августа мне подали радиограмму адмирала Мильна, которую вы, конечно, имели в числе бывших в вашем распоряжении документов. В ней он запрашивал у Адмиралтейства недостающих в секретной инструкции директив на случай попытки прорыва Сушона в Константинополь, предлагая бросить линейные крейсера к мысу Матапан на пересечку единственного возможного при таком обороте курса противника. С точки зрения стратегии это было весьма разумное предложение, свидетельствующее о том, что флагман Средиземного моря был на высоте положения как флотоводец.
Я немедленно направился с радиограммой к первому лорду, будучи уверен, что просимое разрешение будет немедленно дано. Первый лорд, прочтя радиограмму, снял телефонную трубку, чтобы информировать одно высокопоставленное лицо о запросе адмирала. Из односторонних реплик первого лорда я мог заключить, что это лицо неожиданно запротестовало против просимого адмиралом разрешения и просило первого лорда ничего не предпринимать до его приезда.
Через час я был приглашен в кабинет первого лорда, где, кроме него, застал двух наших крупнейших политиков того времени, которых я, по понятным вам соображениям, буду обозначать в дальнейшем буквами Икс и Игрек, ибо подлинные их имена вам станут ясны из содержания разговора[43].
Первый морской лорд взволнованно ходил из угла в угол и при моем появлении сказал своим гостям:
— Вы сами не понимаете, что вы хотите сделать и к чему это может повести.
Дальнейший разговор я постараюсь передать с той стенографической четкостью, с какой он врезался в мою память.
X. Ваша светлость, вы великолепно рассуждаете, как военный я вас понимаю. Но есть и другие предпосылки, обязывающие к иному решению.
Y. Мы не для того вязали в течение долгого периода этот сложный, опасный и дорогостоящий узел, чтобы, разделавшись с угрозой БББ[44], навязать себе на голову еще более мрачные осложнения.
Первый морской лорд. Проблематические осложнения, сэр! Они могут быть и не быть. А мой план уничтожает в корне вековое недоверие между двумя странами. Ваш же отрезает нас от единственной коммуникации с мощным сухопутным союзником, у которого дешевый лес, хлеб, металл и огромные человеческие резервы, каких у нас нет. Мы и сейчас сидим как нищие и раздумываем — можно ли нам истратить во Франции одну дивизию или две? Это в то время, когда нужно бросить сотни дивизий. Германию нужно давить на материке.
X. Она и будет раздавлена на материке, но без таких жертв с нашей стороны.
Первый морской лорд(раздраженно). Черт возьми! Страх перед привидениями?
Y. Если вы, ваша светлость, считаете Россию привидением… Вся наша политика за триста лет базировалась на немедленном отсекании русской загребущей лапы, как только она протягивалась к Босфору. Ясно же, что, кто владеет проливами, тот владеет Малой Азией. Мы пошли на эту войну, чтобы ликвидировать немецкие поползновения к Багдаду. А теперь вы хотите, чтобы в самом начале войны Россия уселась своим чугунным задом на Дарданеллы, предъявляя требование на них в качестве „фактически обладающего“. Если это случится, кто помешает русским, заключив с Германией сепаратное соглашение за счет каких-нибудь прибалтийских провинций и части Польши, приносящей русскому правительству только неприятности, выйти из войны и бросить нас на произвол судьбы? Если она завладеет самостоятельно путями из Черного моря, мы не выбьем ее оттуда никакими усилиями. Мы же можем терпеть в качестве владельца проливов только больное и слабое государство, находящееся под нашим контролем. А Россия контролировать себя не позволит!
X. Конечно, ваша светлость! Пока проливы не у России, мы имеем козырь заставить ее быть верным союзником до конца, дразня проливами, как осла мешком сена, привязанным перед его мордой.
Первый морской лорд(резко). У вас не вполне корректный язык для разговора о союзниках Британии, сэр!
X.(смеясь). Каков союзник, таков и язык. Совершенно достаточно с нас того, что мы связались с ними.
Y. Я думаю, что это частный вопрос. Но наш друг вполне прав. Даже если после войны нам придется отдать проливы России, это нужно сделать так, чтобы до разрушения вселенной она чувствовала себя обязанной нам и кланялась в ноги за щедрый подарок, сделанный от доброго сердца. За него мы, конечно, вытребуем полный отказ от всякой активности в Афганистане и Персии. Мы возьмем концессии на бакинскую нефть. Нефть ведь нужна нам для флота, ваша светлость? Турбинные корабли не едят уже честного старого английского угля.
Первый морской лорд. Это выше моего понимания. На мой взгляд — это предательство.
Y. Слово, утерявшее свое значение в политике, ваша светлость! Один вопрос… Вы верите, что Германия будет побеждена?
Первый морской лорд. Иначе не стоило начинать войну.
Y. Тогда рассудите здраво. Пока не наступит развязка, корабли адмирала Сушона будут нашим полномочным патрулем по охране проливов от русских.
Первый морской лорд. Тогда я не понимаю, зачем вам нужно было реквизировать уже достроенные турецкие дредноуты? Разве турки, обладая сильным флотом, не могли уберечь проливы от русских, соблюдая нейтралитет? Зачем же передоверять дело смертельному врагу? Зачем закрывать себе самим пути снабжения?
Y. Турецкие дредноуты нужны нам самим, и вы, ваша светлость, знаете это лучше, чем кто-либо. Пропуская же в Дарданеллы немецкие корабли, мы тем самым ослабляем германский флот на главном театре и даем туркам, без ущерба для себя, не только хорошие корабли, но и блестящий личный состав. Турки, получив свои дредноуты, погубили бы их даже в бою с более слабым русским Черноморским флотом. Турецкий флот — это смешной нонсенс. Это анекдот! Кому, как не вам, знать донесения главы нашей морской миссии в Стамбуле адмирала Лимпуса. Он достаточно красочно описывает, как турки обращаются с кораблями. Им лень закрывать и открывать бесчисленное количество дверей и люков в непроницаемых переборках, и они снимают все двери и горловины и еще прорезают в переборках дыры для удобства сообщения. Вы с палубы можете попасть в бомбовый погреб, не открыв ни одной двери. Вы представляете себе встречу такого флота с русским, который после Цусимы научился прекрасно стрелять и маневрировать и привел в полный порядок материальную часть? Полчаса боя — и русские у Босфора. А отнять взятое с боя труднее, чем не дать непринадлежащее.
Первый морской лорд. Черт возьми! Я умываю руки. По-моему, это глупость.
X. Через неделю вы сознаете сами, что это единственный нормальный выход из положения. Не упрямьтесь, и продиктуйте директиву Мильну.
Первый морской лорд. Диктуйте сами. Моя голова не способна придумывать неджентльменские вещи.
Y.(усмехнувшись). Ваша светлость! О, романтика девятнадцатого века! Политика есть политика, ваша светлость, и только она может определять в наши дни боевые операции. Время эффектных военных жестов ради жестов прошло… (Обращаясь к X.) Диктуйте, сэр!
Мне предложили сесть за пишущую машинку и продиктовали текст радиограммы, который я не забуду до гробовой доски. Я же и зашифровал ее потом флагманским шифром Мильна.
Вот она, от слова до слова:
„Правительство предлагает ни в коем случае не выводить линейные крейсера восточнее 19° восточной долготы. Имеются все данные за намерение адмирала Сушона идти в Константинополь. По особым соображениям вы не должны препятствовать выполнению этого плана, обеспечив, однако, видимость случайной неудачи преследования.
Трубриджу предложите не покидать Отрантского пролива, тактическим оправданием какового распоряжения будет данная по ошибке радиограмма об объявлении войны Австрии. Форейн-Оффис считает присутствие германских судов в Турции гарантией и тормозом русских поползновений к десанту и захвату Босфора прежде времени. Поэтому принимайте бой с немцами только на направлениях Гибралтар — Пола, оставляя путь на восток свободным, ограничиваясь в этом направлении, как сказано, демонстрацией и показом флага. Текст шифра уничтожьте по прочтении“.
42
Автор письма допускает здесь передержку. Вступление Англии в мировую войну никогда не стояло под вопросом. Затяжка объявления войны была сознательной провокацией Германии на такие шаги, после которых мирный исход был невозможен, так как в Англии опасались, что, если Германия будет уверена в наличии в числе ее противников Англии, она может отказаться от мысли начать войну. —
43
Чрезвычайно затруднительно расшифровать эти имена. По некоторым признакам можно было бы полагать, что автор письма имеет в виду Черчилля и Керзона, но с полной уверенностью стать на эту точку зрения нельзя, ибо мы не можем базироваться только на предположениях. —
44
БББ — сквозная железная дорога Берлин — Бизаптиум (Константинополь) — Багдад, спроектированная немцами и грозившая английскому империализму прямым выходом германской экспансии к малоазиатским рынкам и зонам английского влияния, а также к Суэцкому каналу и Египту, что ставило под угрозу английское владычество в Египте, а отчасти и в Индии. Дорога эта, на которую немцы уже получили концессию у турок, была одной из основных причин вражды между империалистами Англии и Германии, поведшей к мировой войне. —