e
– А признаешь ли ты ее, Сократ, – возразил он, – если она станет твоею?
– Коль ты того пожелаешь, – отвечал я, – ясно, что признаю.
– Как? – спросил он. – Ты думаешь, что знаешь свое?
– Да, если ты не возражаешь (ведь начинать нужно с тебя, а кончать вот им – Евтидемом).
302
– Итак, – сказал он, – считаешь ли ты своим то, что тебе подвластно и чем ты можешь пользоваться, как тебе угодно? Например, считаешь ли ты, что тебе принадлежит вол или мелкий скот, который ты можешь продать, подарить или принести в жертву любому из богов по выбору? И то, чем ты не можешь распорядиться подобным образом, ты ведь не считаешь своим?
А я, чувствуя, что из всех этих вопросов вынырнет нечто прекрасное, и сгорая от желания поскорее его услышать, говорю:
– Безусловно, дело обстоит именно так: только подобные вещи и могут считаться моими.
– Ну а животными, – сказал он, – ты называешь то, что имеет душу?
– Да, – отвечал я.
b
– А ты признаешь, что из животных лишь те твои, в отношении которых тебе позволено делать все то, что я сейчас перечислил?
– Признаю.
Выдержав с весьма ироническим видом паузу, как если бы он обдумывал нечто значительное, Дионисодор спросил:
– Скажи мне, Сократ, есть ли у тебя родовой Зевс?[54]
А я, заподозрив, к чему именно он клонит свою речь, сделал беспомощную попытку вывернуться, подобно дичи, пойманной в сеть, и бросил рывком:
– Нету, Дионисодор!
c
– Злополучный же ты человек и вовсе не похож на афинянина, коли у тебя нет ни родовых богов, ни святынь, ни чего-либо другого прекрасного и достойного.
– Позволь, Дионисодор, – возразил я, – не богохульствуй и не учи меня уму-разуму. Есть у меня и семейные, и родовые святыни и все прочее в том же роде, что имеют другие афиняне.
– Значит, у других афинян, – молвил он, – нет родового Зевса?
– Ни у кого из ионян, – отвечал я, – нет такого бога-покровителя – ни у тех, кто выселился из нашего города, ни у нас самих; покровитель наш – Аполлон, через род Иона[55]. Зевса же мы не именуем «Родовым», но «Оградителем» и «Фратрием», и Афину также «Фратрией»[56].
d
– Однако довольно, – прервал меня Дионисодор. – Похоже, что у тебя есть и Аполлон, и Зевс, и Афина.
– Несомненно, – отвечал я.
– Так разве боги эти не твои? – говорит он.
– Нет, они мои родоначальники и повелители.
– Но ведь твои же, – возразил он. – Или ты не признал, что они принадлежат тебе?
– Признал, – отвечаю. – Куда ж мне деваться?
– Но, – говорит он, – разве эти боги – не живые существа? Ведь ты признал живыми существами всех тех, кто имеет душу. А эти боги разве не имеют души?
– Имеют, – отвечал я.
e
– Значит, они – животные?
– Животные, – отвечаю.
– А из животных, – говорит он, – ты тех признал своими, которых ты волен дарить, продавать и приносить в жертву тому из богов, какому тебе заблагорассудится?
– Да, я это признал, – говорю. – Вижу, Евтидем, что нет у меня пути к отступлению.
303
– Так иди же вперед, – говорит он, – и отвечай: когда ты признаёшь, что Зевс и все остальные боги – твои, ты тем самым считаешь, что волен их продавать, дарить и всячески использовать по своему разумению, как и других животных?
А я, Критон, как бы пораженный насмерть этим рассуждением, остался безгласен. Но Ктесипп, желая прийти мне на помощь, воскликнул:
– Геракл меня побери! Да это чудо что за рассуждение!
А Дионисодор на это:
b
– Так что же, Геракл – это «тебя побери» или «тебя побери» – это Геракл? И Ктесипп отвечал:
– Великий Посейдон! Потрясающие слова! Отступаюсь: эти мужи непобедимы.
Тут уже, милый Критон, не было ни одного из присутствующих, кто бы не превозносил в похвалах этих мужей и их рассуждение: все смеялись, рукоплескали и восторгались до изнеможения. До сих пор при каждом метком слове поднимали ужасный шум лишь поклонники Евтидема, теперь же зашумели чуть ли не сами колонны Ликея, радуясь за этих двух мужей!
c
Я и сам был в таком настроении, что готов был признать, будто никогда не видывал людей столь премудрых, и, совершенно покоренный их мудростью, принялся их восхвалять и прославлять в таких словах:
«О вы, блаженно одаренные столь удивительным свойством и сумевшие выполнить столь великое дело так проворно и в такой малый срок! В ваших речах, Евтидем и Дионисодор, содержится много прекрасного, но великолепнее всего то, что вам нет никакого дела до многих людей, весьма уважаемых и, по-видимому,
54
Каждый грек почитал определенное божество как покровителя и прародителя своего рода.
55
По преданию,
56
Здесь приводятся древние эпитеты