Если британское правительство действительно намеревается вести войну с Россией, почему оно так упорно избегает принятых международных форм объявления войны? Если оно намеревается заключить серьезный союз с Францией, почему оно так заботливо избегает принятых форм заключения международных союзов? Относительно немецких государств сэр Джемс Грехем заявляет, что они заключили союз с Англией, а лорд Джон Рассел, в противоречии с ним, в тот же вечер утверждает, будто отношения с этими государствами в настоящий момент такие же, как и в начале восточных осложнений. Министры заявляют, что они как раз теперь намерены урегулировать отношения с Турцией и предложить договор с нею. Они отправляют войска с целью занять Константинополь, не заключив предварительно договора с Турцией. Поэтому мы совершенно не удивились, узнав из одного письма из Константинополя, что тайный агент Порты был послан из Вены в С.-Петербург, чтобы предложить царю частное соглашение. Корреспондент пишет:
«После того как турки убедились в предательстве и глупости своих мнимых друзей, вполне разумно с их стороны отомстить им, заключив союз с мудрым врагом. Условия соглашения, которое хотели навязать Турции, в десять раз более разорительны, чем требования Меншикова».
О действиях, к которым, по мнению английского министерства, призваны английские войска, можно составить себе правильное представление из того, что сделали и делают в настоящее время союзные эскадры. Через двадцать дней после вступления в Черное море они вернулись в Босфор. За несколько дней перед этим, как нам сообщают,
«министры Порты из уважения к представлениям британского посла должны были засадить в тюрьму редактора греческой газеты «Telegraphe du Bosphore», который в своей газете заявил, что и английский и французский флоты скоро должны вернуться из Черного моря в Босфор. Редактор «Journal de Constantinople)) был уполномочен заявить, что оба флота продолжают оставаться в Черном море».
В знак признательности за данное ему английскими и французскими адмиралами указание русский адмирал послал 19 февраля два паровых судна для бомбардировки турок у Шефкатиля; русские паровые суда крейсируют в виду Трапезунда, в то время как союзные эскадры не имеют своих судов в Черном море, за исключением одного английского и одного французского корабля у Севастополя. Синоп и бомбардировка Шефкатиля русскими паровыми судами — вот единственные подвиги, которыми могут похвалиться союзные эскадры. Ссора между послами и адмиралами, приведшая к полному разрыву отношений между ними, — лорд Стратфорд де Редклифф отказался принять адмирала Дандаса, а Бараге д'Илье не допустил французского адмирала и его офицеров на свой официальный бал, — эта ссора имеет лишь подчиненное значение, так как дипломатические болтуны, которые чувствуют себя скомпрометированными опубликованием своих депеш в Лондоне и Париже, очевидно, стремятся во что бы то ни стало восстановить свой утерянный престиж, во сколько бы кораблей и матросов это ни обошлось.
Однако сущность вопроса заключается в том, что гласные инструкции, данные послам, были отменены рядом тайных инструкций, данных адмиралам, и что последние действительно не в состоянии выполнять противоречивые инструкции. И как могут инструкции быть иными, если им не предшествовало объявление войны? С одной стороны, им приказывают атаковать русские суда в Черном море, чтобы заставить их уйти в Севастополь, а с другой — они не должны выходить из состояния простой обороны. Наконец, если бы имелась в виду серьезная война, то как мог бы британский посол в Константинополе изображать в виде большого успеха то, что ему удалось устранить лидера военной партии в турецком правительстве Мехмед-Али-пашу с поста военного министра и заменить его «миротворцем» Риза-пашой, вручив в то же время пост главнокомандующего Мехмед-паше, креатуре Решид-паши.
Есть и другой в высшей степени важный момент. К отправке британских и французских войск приступили лишь после того, как в Лондон и Париж пришло известие, что в Албании вспыхнуло восстание греческого населения, распространившееся на Фессалию и Македонию[78]. Как показывают депеши Рассела, Кларендона и Стратфорда де Редклиффа, английский кабинет с самого начала с нетерпением ожидал этого восстания. Оно дает ему наилучший повод вмешаться в распри султана с его собственными христианскими подданными под предлогом посредничества между турками и русскими. С того момента, как католики вмешаются в дела греков (я употребляю здесь это слово лишь в религиозном смысле [В оригинале «greeks» — «греки», что означает также «православные». Ред.]), можно с уверенностью рассчитывать на соглашение 11000000 жителей Европейской Турции с царем, который в этом случае действительно окажется их религиозным покровителем. Между мусульманами и их православными подданными нет никакой религиозной распри, но религиозная вражда к католикам образует, можно сказать, единственную общую связь между различными народами, населяющими Турцию и исповедующими православие. В этом отношении ничто не изменилось с того времени, когда Мехмед II осаждал Константинополь, когда Лука Нотарас, греческий адмирал, самый влиятельный человек в Византийской империи, публично заявил, что он охотнее увидит в столице триумф турецкого тюрбана, чем римской шляпы, а, с другой стороны, было в ходу венгерское пророчество, что христиане будут только тогда действительно счастливы, когда будут уничтожены проклятые православные еретики и турки разрушат Константинополь. Поэтому всякое вмешательство западных держав в отношения между султаном и его православными подданными будет благоприятствовать планам царя. Такой же результат получился бы, если бы Австрия вздумала, как она сделала это в 1791 г.[79], занять Сербию под предлогом противодействия изменническим проискам русской партии в этом княжестве. Прибавлю еще, что в Лондоне ходит слух, будто восставшие жители Эпира были поддержаны присоединившимися к ним греками с Ионических островов, которым английские власти в этом не противодействовали, и что орган коалиционного правительства «Times» в своем субботнем номере рассматривает известие о греческом восстании как весьма желательное событие.
Я, с своей стороны, абсолютно не сомневаюсь в том, что за этими шумными военными приготовлениями коалиционного министерства кроется предательство. Бонапарт, разумеется, пускается в эту войну вполне серьезно. Революция внутри страны или внешняя война — иного выхода у него не осталось. Он уже не может продолжать, как прежде, сочетать жестокий деспотизм Наполеона I с продажной мирной политикой Луи-Филиппа. Ему придется прекратить непрерывную отправку целых партий арестантов в Кайенну, если он не сможет одновременно двинуть французские войска через границу. Но противоречие между нескрываемыми намерениями Бонапарта и тайными планами коалиционного министерства может только еще больше запутать положение. Из всего этого я отнюдь не заключаю, что войны не будет; наоборот, война приобретет такой страшный размах, такой революционный характер, о котором и не помышляют маленькие людишки коалиционного министерства. И самое их вероломство является средством превратить местный конфликт во всеевропейский пожар.
Но даже если бы британское министерство было настолько же искренне, насколько оно сейчас лживо, его вмешательство все равно лишь ускорило бы крушение Оттоманской империи. Англичане не могут вмешаться, не потребовав от Порты гарантий для ее христианских подданных, а добиться этих гарантий они могут, лишь обрекая ее на гибель. Даже тот константинопольский корреспондент, которого я выше цитировал, заведомый туркофил, вынужден признать, что
«предложение западных держав вполне уравнять всех подданных Порты в гражданском и религиозном отношениях сразу повело бы к анархии, междоусобным войнам и к окончательной и быстрой гибели империи».
Написано К. Марксом. 24 февраля 1854 г.
Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 4025, 13 марта 1854 г.
Подпись: Карл Маркс
Печатается по тексту газеты
Перевод с английского
К. МАРКС
БАНКРОТСТВО АВСТРИИ
Несмотря на угрозу войны и настоятельную нужду, ни французскому, ни австрийскому правительству до сих пор не удалось укрепить nervus belli[80], т. е. свое финансовое положение. Хотя французский министр финансов и обставил чисто лукулловским великолепием обеды, данные им главным чиновникам финансового ведомства, руководителям Credit Mobilier[81] и крупнейшим парижским банкирам, все же эти капиталисты оказываются неподатливыми и придерживаются того благоразумного патриотизма, который, извлекая наибольшую выгоду от государства, привык удовлетворять свои личные интересы за счет государственных. Условия, на которых может быть реализован предполагаемый французский заем в двести миллионов франков, остаются поэтому до сих пор неопределенными.
78
Имеется в виду начавшееся в январе 1854 г. восстание греческого населения, охватившее ряд греческих областей, входивших в состав Турецкой империи. Повстанцы добивались воссоединения с Грецией, которая послала свои войска в районы восстания. Турецкое правительство, опираясь на поддержку Англии и Франции, в июне 1854 г. подавило восстание.
79
Во время австро-турецкой войны 1788–1790 гг. австрийские войска оккупировали Сербию (1789). Под давлением Англии и Пруссии Австрия в 1791 г. заключила в Систове (Свиштове) мирный договор с Турцией, по которому обязалась очистить все захваченные ею области.
80
81
Имеется в виду Societe generale du Credit Mobilier — крупный французский акционерный банк, основанный в 1852 г. братьями Перейра. Банк был тесно связан с правительством Наполеона III, под покровительством которого занимался спекулятивными махинациями; в 1867 г. банк обанкротился и в 1871 г. был ликвидирован.