Наконец, к исходу января русские завершили свою концентрацию вокруг Калафата. В открытом поле они обладали явным превосходством и, следовательно, должны были иметь там 30000—40000 человек. Вычтем из 115000 эти 30000—40000 человек и еще, скажем, 20000 или 30000, необходимых для защиты линии от Браилова до моря, мы получаем в остатке для всей Великой Валахии, с включением гарнизонов, приблизительно от 50000 до 65000 человек — армию, далеко не достаточную для защиты такой длинной линии фронта и коммуникаций, проходящих параллельно линии фронта, на близком расстоянии за ней. Сильный натиск на каком-либо пункте даже с армией, меньшей, чем эти 65000 человек, мог бы закончиться лишь полным поражением всех этих рассеянных русских войск и захватом всех русских складов с боевыми припасами. Омер-паше придется рано или поздно дать объяснения, по каким причинам он упустил такой случай.
Итак, несмотря на все свои усилия, русские едва смогли сосредоточить перед Калафатом достаточно войск для оттеснения турецких аванпостов, но недостаточно для нападения на самую крепость. Им понадобилось почти пять недель, чтобы добиться этого минутного и обманчивого успеха. Генерал инженерных войск Шильдер был командирован с прямым приказом взять Калафат. Он пришел, увидел и решил ничего не делать, пока прибытие Чеодаева не позволит подтянуть свежие войска с центра и левого крыла.
Пять недель стояли русские в этом опасном положении с неприкрытыми флангами и тылом, как будто нарочно провоцируя нападение, сопротивляться которому они не смогли бы ни минуты. И пять недель стоял Омер-паша, угрожая их флангам и тылу, в позиции, из которой он без очков и подзорных труб мог видеть их слабость, — и ничего не делал. Поистине, эта система современного ведения войны под покровительством союзных держав выше всякого понимания!
Внезапно до Лондона доходит весть, что русские предприняли полное отступление от Калафата. О! — восклицает «Times», — это успех наших союзников, австрийцев, которые сосредоточили армию в Трансильвании, в тылу русских. Это, следовательно, успех славного союза с Австрией, который, в свою очередь, является успехом славной политики лорда Абердина. Да здравствует Абердин! Но на следующий день появляется подлинный австрийский манифест о том, что никакого союза с Австрией не существует и что австрийцы до сих пор не сказали, да, кажется, поныне и сами не знают, зачем послали они эту армию туда, где она находится. И, следовательно, царит полная неизвестность о причине русского отступления.
Нам теперь говорят, что русские попытаются переправиться через Дунай на противоположный берег в районе между Браиловым и Галацем и двинутся прямо на Адрианополь, как это было в 1828–1829 годах. Если не установлено полного взаимопонимания между русскими, с одной стороны, и англо-французской эскадрой — с другой, то такой поход стратегически невозможен. Нам известна другая причина, объясняющая отступление русских. Говорят, будто поход Чеодаева прервали для того, чтобы образовать лагерь в 30000 или 40000 человек севернее Одессы. Если это правда, то он не сможет ни сменить никаких частей на Пруте и Серете, ни дать подкрепление Горчакову у Калафата. Следовательно, князь Горчаков вынужден отступить в таком же образцовом порядке, в каком он пришел. Так кончается великая трагикомедия русского похода на Калафат [В «New-York Dally Tribune» заключительный абзац статьи дан в следующем виде: «И, таким образом, наши британские собратья пребывают в полнейшем неведении о причине русского отступления. Но какова же эта причина? Просто следующая: французские и британские войска отбывают в Константинополь. Нет ничего легче и проще, как послать их оттуда в Одессу или Бессарабию и прервать пути сообщения русских.
Но как бы безобидны ни были действительные намерения коалиции, давление извне может заставить ее действовать серьезно. Горчаков, очевидно, не верит в чисто дипломатическую миссию западных армий. Будь он даже вполне уверен в Англии, по отношению к Франции у него этой уверенности быть не может. Будь он даже уверен во всех кабинетах, у него не может быть уверенности в генералах. Он мог предпринимать рискованные фланговые марши, пока на месте были только турки; но раз могут подойти и угрожать его флангам французские и британские войска, он уже относится к делу серьезнее. Следовательно, поход Чеодаева прерывают, поручив ему образовать выше Одессы лагерь в 30000 пли 40000 человек. Следовательно, он не может двинуть войска на Прут или Серет. Следовательно, нельзя ожидать никаких войск для подкрепления Горчакова у Калафата. Следовательно, штурм этого места становится невозможным. Следовательно, князю Горчакову приходится отступить в таком же образцовом порядке, в котором он пришел. Так кончается великая трагикомедия русского похода на Калафат». Ред.].
Написано Ф. Энгельсом 13 марта 1854 г.
Напечатано в «The People's Paper» № 98, 18 марта 1854 г. и в газете «New-York Daily Tribune» № 4040, 30 марта 1854 г. в качестве передовой
Печатается по тексту «The People's Paper», сверенному с текстом газеты «New-York Daily Tribune»
Перевод с английского
К. МАРКС
ДОКУМЕНТЫ О РАЗДЕЛЕ ТУРЦИИ
Лондон, вторник, 21 марта 1854 г.
Важнейшим событием является вынужденное опубликование министрами секретной переписки[100], которую они вели с русским императором в течение первых трех месяцев своего пребывания у власти, а также меморандума о свидании между царем и лордом Абердином в 1844 г., опубликованного последним в ответ на вызов, брошенный ему «Journal de St.-Petersbourg»[101].
Я начну с анализа «меморандума» графа Нессельроде английскому правительству, основанного на сообщениях российского императора после его посещения Англии в июне 1844 года. Существующее положение Оттоманской империи, сказано там, «наиболее соответствует общей заинтересованности в сохранении мира»; Англия и Россия пришли к соглашению на такой основе и потому соединяют свои усилия для поддержания этого status quo [существующего положения. Peд.]. «Самое существенное для этой цели — оставить Порту в покое, не тревожа ее без надобности дипломатическими спорами, и без крайней необходимости не вмешиваться в ее внутренние дела». Но как с успехом проводить эту «систему невмешательства»? Во-первых, Великобритания не должна препятствовать толкованию, которое Россия сочтет нужным давать своим договорам с Турцией, а должна, наоборот, побуждать последнюю действовать в соответствии с толкованием, которое Россия дает этим договорам; во-вторых, России надо предоставить возможность «постоянно» вмешиваться в отношения между султаном и его христианскими подданными. Одним словом, «система невмешательства» по отношению к Порте означает систему соучастия по отношению к России. Это странное предложение, однако, выражено далеко не так откровенно.
100
Речь идет о секретной переписке английского посланника в Петербурге лорда Сеймура с министром иностранных дел Англии, касающейся переговоров Сеймура с Николаем I по турецкому вопросу в начало 1853 года. Ход этих переговоров и двусмысленная позиция, занятая в них английским правительством, подробно проанализированы
Марксом в данной статье и в непосредственно примыкающей к ней статье «Секретная дипломатическая переписка» (см. настоящий том, стр. 149–164).
101
Речь идет о статье, опубликованной в «Journal de Saint-Petersbourg» 2 марта (18 февраля) 1854 г. в связи с выступлением Джона Рассела 17 февраля 1854 г. в палате общин (см. настоящий том, стр. 79). Статья намекала на существование сговора в турецком вопросе между царским правительством и правительством Англии, ссылаясь в подтверждение на секретную переписку Сеймура в 1853 г. и на меморандум 1844 года.