27 января 1809 г. с предложением «назначить комиссию для расследования деятельности главнокомандующего относительно производства в чины и перемещений в армии» выступил в палате общин полковник Уордл. В своей речи, лишенной всякой деликатности, он подробно перечислил все факты, которыми мог обосновать свое предложение, назвал имена всех свидетелей, которых собирался вызвать для подтверждения представленных им фактов, и обвинил обожаемого героя нынешней палаты лордов в том, что его любовница, некая г-жа Кларк, обладает прерогативой производства во все воинские чины, что она распоряжается также и перемещениями в армии, что ее влияние распространяется на назначения в штабе армии, что она наделена правом увеличивать вооруженные силы страны, что из всех этих источников она получает известное денежное вознаграждение, что главнокомандующий не только тайный соучастник всех ее сделок, не только пользуется ее денежными средствами и тем сберегает свой собственный кошелек, но даже пытался сам, пользуясь ее методами, извлекать доходы лично для себя, помимо того, что добывала г-жа Кларк. Короче говоря, полковник Уордл утверждал, что августейший полководец не только содержит свою любовницу за счет британской армии, но и допускает, чтобы она, в свою очередь, содержала его самого. Выслушав это предложение, палата постановила произвести допрос свидетелей. Допрос продлился до 17 февраля и пункт за пунктом подтвердил нескромные поклепы полковника Уордла. Было доказано, что на самом деле главный штаб английской армии находился не на Уайт-холл[13], а в резиденции г-жи Кларк на Глостер-стрит, где у нее имелся великолепный дом, множество экипажей и целый штат из ливрейных лакеев, музыкантов, певцов, актеров, плясунов, прихлебателей, сводников и сводниц. Этот свой собственный главный военный штаб августейший полководец создал в 1803 году. Хотя такой дом невозможно было содержать и на 20000 ф. ст. в год, — а кроме него была еще загородная резиденция в Уайбридже, — свидетельскими показаниями было установлено, что из собственного кармана герцога г-жа Кларк никогда не получала больше 12000 ф. ст. в год, каковой суммы едва хватило бы на оплату жалованья прислуге и покупку ливрей. Остальные средства г-жа Кларк добывала оптовой торговлей патентами на офицерские чины, получение которых зависело теперь от женской юбки. Палате был представлен в письменном виде прейскурант г-жи Кларк. В то время как обычная плата за чин майора составляет 2600 ф. ст., г-жа Кларк продавала его за 900; чин капитана она отдавала за 700 ф. ст., вместо установленных 1500, и т. д. В Сити существовала даже особая контора по продаже чинов по тем же самым сниженным ценам, причем главные агенты этой конторы заявили, что они являлись доверенными лицами могущественной фаворитки. Всякий раз, когда она жаловалась на денежные затруднения, герцог-говорил ей, что «она обладает большими преимуществами, чем королева, и должна это использовать». Был случай, когда пылкий главнокомандующий перевел кого-то на половинный оклад в наказание за то, что тот не пожелал заключить с его любовницей бесчестный договор; в другой раз он присвоил себе сумму в 5000 фунтов стерлингов; еще как-то раз он по настоянию г-жи Кларк дал нескольким мальчикам, еще не окончившим школу, чин лейтенанта и назначил военными врачами людей, от которых так никогда и не потребовали оставить свою частную практику и явиться в свои роты. Некий полковник Френч получил от г-жи Кларк «служебное письмо», то есть бумагу, уполномочивавшую его набрать в армию 5000 солдат. В связи с этим между герцогом и его любовницей произошел нижеследующий диалог, о котором было сообщено палате:
Герцог: Г-н Френч все время пристает ко мне с этим набором. Он вечно выпрашивает что-нибудь для себя. Как он ведет себя по отношению к тебе, милочка?
Г-жа Кларк: Так себе, неважно.
Герцог: Ну, так пусть этот Френч будет поосторожнее, не то я живо разделаюсь с ним и с его набором.
Было также представлено несколько писем достославного герцога, в которых любовные излияния были перемешаны с вопросами о меркантильно-военных сделках. Одно из них, от 4 августа 1803 г., начинается так:
«Не нахожу слов, чтобы выразить моей милочке, моей душечке наслаждение, которое ее дорогое, ее прелестное письмо принесло мне, или сколь я сильно чувствую всю ту ласку, которую она высказывает мне в нем Миллионы и миллионы благодарностей за это, мой ангел».
Познакомившись с таким образчиком стиля герцога, не приходится удивляться, что ученые мужи из колледжа Сент-Джона в Оксфорде преподнесли его королевскому высочеству диплом доктора прав. Не довольствуясь торговлей военными чинами, эти любящая парочка додумалась торговать также назначениями в сан епископов и настоятелей.
Выяснились и еще кое-какие факты, не менее лестные для славного отпрыска Брауншвейгской династии, например, что некий офицер по фамилии Добер был в течение ряда лет любовником г-жи Кларк и что с ним она пыталась забыть раздражение, омерзение и отвращение, испытываемые ею в обществе герцога.
Друзья герцога, обозвав его ангела «бесчестной и наглой особой», пытались привести в оправдание своего нежного юноши, лет пятидесяти от роду и уже двадцать лет женатого, всепоглощающую силу страсти. Однако эта страсть, кстати сказать, не помешала герцогу семь месяцев спустя после его разрыва с г-жей Кларк перестать выплачивать ей ежегодное пособие, о котором они условились, а когда ее требования сделались особенно назойливыми, пригрозить ей позорным столбом и тюрьмой. Именно эта угроза и послужила непосредственной причиной разоблачений, сделанных г-жей Кларк полковнику Уордлу.
Было бы скучно останавливаться на всех заседаниях палаты общин со всеми фигурировавшими там грязными подробностями или комментировать умоляющее письмо доблестного герцога от 23 февраля (1809 г.), в котором он торжественно клянется палате общин «честью принца», что ему ничего не известно даже о том, что было доказано на основании писем, написанных его собственной рукой. Достаточно будет привести слова генерала Фергюсона в палате, что «если герцог останется на своем посту, это бросит тень на всю армию», а также добавить, что 20 марта канцлер казначейства г-н Персивал объявил об уходе герцога в отставку, после чего палата приняла предложенную лордом Олторпом резолюцию, гласящую, что «поскольку его королевское высочество герцог Йоркский отказался от командования армией, палата не считает нужным продолжать расследование» и т. д. Лорд Олторп объяснил свое предложение желанием
«занести заявление герцога об отставке в протокол заседания палаты с целью отметить, что герцог навсегда лишился доверия страны и, следовательно, не должен надеяться когда-либо вернуться снова к занимаемому им положению».
Полковника Уордла в награду за его смелые выступления против герцога засыпали изъявлениями благодарности; все. графства, города, городки и местечки Великобритании прислали ему адреса.
Одним из первых актов регентства принца Уэльского — впоследствии Георга IV — было восстановление в 1811 г. герцога Йоркского в его должности главнокомандующего; нужно сказать, что этот первый шаг весьма типичен для всего царствования этого августейшего Калибана[14], прозванного первым джентльменом Европы потому, что он был самым последним ничтожеством рода человеческого.
И вот этого-то герцога Йоркского, чей памятник был бы достойным украшением навозной кучи, маркиз Кланрикард называет «выдающимся главнокомандующим», а лорд Ленсдаун — «замечательным, всеми уважаемым человеком»; эта же самая личность увековечена «в священном памятнике», по словам графа Абердина, — словом, это и есть ангел-хранитель палаты лордов. Поистине, верующие достойны своего святого.
Написано К. Марксом около 25 апреля 1856 г.
Печатается по тексту газеты
Напечатано в «The People's Paper» № 208, 26 апреля 1856 г.
Перевод с английского
На русском языке впервые опубликовано в журнале «Пролетарская революция» № 1, 1940 г.
К. МАРКС
САРДИНИЯ[15]
Историю Савойской династии можно разделить на три периода: первый, когда она возвышается и расширяет свои владения, занимая двусмысленную позицию между гвельфами и гибеллинами, между итальянскими республиками и Германской империей; второй, когда она преуспевает, переходя то на ту, то на другую сторону в войнах между Францией и Австрией[16]; и последний, когда она старается использовать охватившую весь мир борьбу между революцией и контрреволюцией, подобно тому как она использовала в свое время антагонизм народов и династий. Во все эти три периода двусмысленность является постоянной осью, вокруг которой вращается политика этой династии, и естественно, что результаты, к которым такая политика приводит, оказываются незначительными по размерам и сомнительными по своему характеру. Мы видим, как в конце первого периода, одновременно с образованием крупных монархий в Европе, Савойская династия создает небольшую монархию. В конце второго периода Венский конгресс соблаговолил уступить ей Генуэзскую республику, в то время как Австрия проглотила Венецию и Ломбардию, а Священный союз зажал рот всем второразрядным государствам, как бы они ни назывались. Наконец, в течение третьего периода Пьемонт получает разрешение явиться на Парижский конгресс, составляет меморандум против Австрии и Неаполя[17], преподает мудрые советы папе, принимает снисходительные похвалы от Орлова, его конституционные стремления находят поощрение в coup d'etat [государственном перевороте. Ред.], а его мечты о гегемонии в Италии получают поддержку со стороны того самого Пальмерстона, который столь успешно предал Пьемонт в 1848 и 1849 годах[18].
13
15
Статья «Сардиния» является одной из статей Маркса, написанных им для «People's Paper» и параллельно публиковавшихся в газете «New-York Daily Tribune».
Редакция «New-York Daily Tribune» в ряде случаев произвольно обращалась со статьями Маркса и Энгельса, печатая многие из них без подписи автора в виде редакционных передовых. С середины 1855 г. вообще все статьи Маркса и Энгельса печатались в газете без подписи. В некоторых случаях редакция допускала вторжение в текст статей. Эти действия редакции вызывали неоднократные протесты Маркса. С осени 1857 г. в связи с экономическим кризисом в США, отразившимся также на финансовом положении газеты, редакция предложила Марксу сократить число его корреспонденций в «New-York Daily Tribune». Окончательно прекратилось сотрудничество Маркса в газете в начале Гражданской войны в США; значительную роль в разрыве «New-York Daily Tribune» с Марксом сыграло усиление в редакции сторонников компромисса с рабовладельческими штатами и отход газеты от прогрессивных позиций. Статьи Маркса и Энгельса, написанные за период, охваченный в данном томе, но подвергшиеся большой правке со стороны редакции «New-York Daily Tribune», исказившей текст этих статей, в томе не публикуются.
16
17
Имеется в виду меморандум о бедственном положении итальянского народа в оккупированных Австрией и Францией областях, а также в Неаполитанском королевстве (Королевстве обеих Сицилий), составленный для Парижского конгресса 1856 г. графом Кавуром, премьер-министром и министром иностранных дел Пьемонта. Не получив разрешения зачитать меморандум на конгрессе, Кавур изложил его содержание участникам конгресса 8 апреля в речи, резко направленной против австрийского владычества на Апеннинском полуострове. В нотах, посланных 27 марта и 16 апреля 1856 г. французскому министру иностранных дел графу Валевскому, председательствовавшему на конгрессе, пьемонтские уполномоченные ставили вопрос об ослаблении австрийского влияния в Италии, о ликвидации австрийской оккупации итальянских территорий, о прекращении политики реакции и террора в Неаполитанском королевстве. Несмотря на то, что представители Франции, Англии и России отнеслись одобрительно к меморандуму Пьемонта, итальянский вопрос не получил практического разрешения на Парижском конгрессе.
18
В период революции 1848–1849 гг. английское правительство вигов, в котором лорд Пальмерстон занимал пост министра иностранных дел, на словах поддерживало умеренно-либеральные преобразования в Италии (в том числе в Пьемонте), но ни в 1848 ни в 1849 г. не оказало помощи Пьемонту в его борьбе против австрийского владычества в Северной Италии.