1958
Посреди спрутообразныхРаспластавшихся кустов,Поперек ручьев алмазных,Вдоль порфировых щитов,
Подгоняемые ветром,Мы бредем в брусничный райС четырех квадратных метровПо корзине собирай.
Привяжи повыше мету —Телогрейку иль платок,Чтоб тебя не съело лето,Дальний Северо-Восток.
Здесь не трудно, в самом деле,Белым днем, а не впотьмахПотеряться, как в метели,В этих кочках и кустах.
1958
Гиганты детских лет,Былые Гулливеры,Я отыскал ваш следУ северной пещеры.
Разбужены чуть светРевнителем равнины,Варили свой обедНочные исполины.
В гранитном котелке,А может быть, и чаше,В порожистой рекеЗаваривали кашу.
Кружился все сильней,Сойдя с земных тропинок,Весь миллион камней,Как миллион крупинок.
1958
Огонь — кипрей! Огонь — заря!Костер, внесенный в дом.И только солнце январяНе смеет быть огнем.
Оно такое же, как встарь,Внесенное в тайгу,Оно похоже на янтарь,Расплавленный в снегу.
А я — как муха в янтаре,В чудовищной смоле,Навеки в этом январе,В прозрачной желтой мгле.
1958
Ты — связь времен, судеб и рода,Ты простодушна и щедраИ равнодушна, как природа,Моя последняя сестра.
И встреча наша — только средство,Предлог на миг, предлог на часВернуться вновь к залогам детстваИгрушкам, спрятанным от нас.
Мы оба сделались моложе.Что время? Дым! И горе — дым!И ты помолодела тоже,И мне не страшно быть седым.
1958
По уши в соленой пене,В водяной морской пыли,Встанут волны на колени,Поцелуют край земли.
Попрощались с берегамиИ родной забыли дом…Кем вернетесь вы? Снегами?Или градом и дождем?
Нависающим туманом,Крупнозвездною росой,Неожиданным бураномНад прибрежной полосой…
И в земном круговороте,Хладнокровие храня,Вы опять сюда придете,Очевидно, без меня.
1958
Вода сверкает, как стеклярус,Гремит, качается, и вот —Как нож, втыкают в небо парус,И лодка по морю плывет/
Нам не узнать при лунном свете,Где небеса и где вода,Куда закидывают сети,Куда заводят невода.
Стекают с пальцев капли ртути,И звезды, будто поплавки,Ныряют средь вечерней мутиЗа полсажени от руки.
Я в море лодкой обозначуСветящуюся бороздуИ вместо рыбы наудачуИз моря вытащу звезду.
1958
Это чайки с высотыНизвергаются — и вскореПревращаются в цветы —Лилии на сером море.
Ирисы у ног цветут,Будто бабочки слетелисьНа болотный наш уют,Появиться здесь осмелясь.
На щеках блистает снег,Яблоневый цвет блистает,И не знает человек,Отчего тот снег не тает.
1958
Предместье кажется седымОт чайных розИль это только белый дымОтбросил паровоз?
Чуть задевая за карниз,Здесь облака вися г,Как мраморный античный фризУ входа в город-сад.
Агавы зелень как костер,Как будто сам МатиссВелел — и сделался остерАгавы каждый лист.
И синеватый дождь гремит,И хлещет по щекам,И, моря изменяя вид,Мешает маякам.
А если дождь внесут в сады,То каждый сад —Как газированной водыПузырчатый каскад.
Как будто там горячий цех,Тяжелые труды,И вот расставлены для всехФонтанчики воды…
1958
Куда идут пути-дороги!Зачем мне хочется сейчас,Не вытирая вовсе ноги,Войти в чащобу, не стучась.
вернутьсяНаписано в 1958 году в Москве. Относится к «постколымским».
Заросли стланика обманчивей любого леса, все поляны там похожи одна на другую, и очень трудно ходить по таким горным скатам и не заблудиться Местные жители — якуты — так же бродят, теряя дорогу в стланике, как и мы, горожане, жители центра страны. Мне случалось спрашивать об этом якутов. Старики говорят: «Просто у якутов больше терпения, чем у русских. Мы с детства выучены ждать, пока стланик не кончится, он обязательно кончается. Или выходим на ручей и не теряем ручья.
вернутьсяНаписано в 1958 году в Москве. Из «постколымских» стихотворений.
вернутьсяНаписано в Москве в 1958 году. Одно из «постколымских» стихотворений, с желанием понять суть Дальнего Севера, немного отступая по времени.
вернутьсяНаписано в 1958 году в Сухуми. Из моих «морских тетрадей».