На крылечные ступениРазбросали каблукиВетки сломанной сирени,Глиняные черепки…
И последняя расплата,Послесловье суеты:Шорох киноаппарата,Жестяных венков цветы.
2 июня 1960 Переделкино
Орудье высшего начала,Он шел по жизни среди нас,Чтоб маяки, огни, причалыНе скрылись навсегда из глаз.
Должны же быть такие люди,Кому мы верим каждый миг,Должны же быть живые Будды,Не только персонажи книг.
Как сгусток, как источник света,Он весь — от головы до ног —Не только нес клеймо поэта,Но был подвижник и пророк.
Как музыкант и как философ,Как живописец и поэт,Он знал решенье всех вопросов,Значенье всяких «да» и «нет».
И, вслушиваясь в травы, в листья,Оглядывая шар земной,Он встретил много новых истинИ поделился со страной.
И, ненавидя пустословья,Стремясь к сердечной простоте,Он был для нас самой любовьюИ путь указывал мечте
1960
Править лодкою в туманеБольше не могуБудто я кружусь в буранеВ голубом снегу
Посреди людского шумаРвется мыслей нитьСвоего мне не додумать,Не договорить.
Капля с каплей очень схожи,Падают они:День за днем, как день прохожий,День — калика перехожий,Каплют капли-дни.
Разве тяжче, разве краше,Ярче всех другихТа, что переполнит чашу,Чашу дней моих.
1960
Поэзия, поэзия —Бурение огнемСверкает света лезвие —Такая сила в нем,
Что в кислородном пламениРасплавится скала, —Идет в породе каменнойГорящая игла.
Как факел ослепительныйВрезаясь в минерал,Готовя для ПраксителяЛюбимый матерьял.
1960
Бесплодно падает на землюЦветов пыльца,Напрасно пролитое семяТворца.
И только миллионной части,Упав на дно,Вступить с природой в соучастьеДано.
1960
Мы предтечи, мы только предтечи,С недостатками слуха и речи,
Рифмачи, плясуны, музыканты,Обморозившие таланты.
Мы учились в особенной школеВ чистом поле в далекой неволе.
Там, где солнце сияет ночами,Там, где лед обжигает, как пламя.
Наши судьбы доверены вьюгамЗа полярным магическим кругом.
Мы глядим до сих пор молодцами,Нас еще не смешать с мертвецами.
1961
Ручей питается в дорогеТо родниками, то дождемИ через горные порогиПроталкивается с трудом.
И, как при кровяном давленье,Повышенном до глухоты,Рекой в порывистом движеньеРасшатывает мосты.
И где-нибудь в изнеможеньеВода ложится на песок,Почти без пульса, без движеньяВаляется у наших ног.
Ее и здесь зовут рекою.Она сверкает как слюда,Как воплощение покоя —Горизонтальная вода
(1961)
Пусть чернолесье встанет за деревнямиТропинкой вглубь идут мои стихи.Не лес я должен видеть за деревьями,А голубую кожицу ольхи.
Стекляшки — бусы розовой смородиныИ слив резиновые шары.Дороги не заказаны, не пройденыВ подлески, чащи, рощи и боры.
Скажу не по-латински, не по-греческиПро мертвую сожженную траву —Пока пейзаж не говорит по-человечески,Его пейзажем я не назову.
1961
Часы внутри меня,Волшебные часы,Отмерить дозы дняНезримые весы.
Проснусь я точно в час,Намеченный вчера,Хоть, не смыкая глаз,Работал до утра.
Вселенная ведет,Скрывая как секрет,Тончайший этот счет —Тысячелетний след.
И времени чутье —Закон житья-бытья —Мы знаем все: зверье,Деревья, ты и я…
вернутьсяНаписано 2 июня 1960 года в Переделкине на похоронах Пастернака.
вернутьсяНаписано в 1960 году в Москве. «Капля» — существенная страница моего поэтического дневника. Сама метафора очень шаблонна. Тем дороже та несомненная удача, которая получена мной при работе над этой темой. Поэту трудно только на торных дорогах, но природа помогает и на торных самым энергичным и даже решающим образом.
вернутьсяНаписано в 1960 году в Москве. У меня много стихов о стихах — процент чуть поменьше пушкинского по моим подсчетам, да и у какого поэта нет стихов о стихах. Ведь кроме того, что стихи — всеобщий язык, не попробовать написать о самом главном в жизни, о своем инструменте, о своем исповедании веры, о своей религии, ибо для поэта стихи — религия, значит обеднить и свой, и читательский мир, насильственно, искусственно ограничить круг тем.
Поэзия — тема для поэта хорошо известная, дело, о котором поэт много размышлял, страсть, наилучше им пережитая. Почему же об этом не рассказать? И именно в стихах? Почему? Дело еще и в том, что, чуть сойди с позиций рифмованных описаний, сейчас же вступает в силу закон обнаженной души, где самым естественным образом выходит вперед то, что имеет отношение к искусству, стихам, даже мастерству. Всякое освоение нового материала в поэзии — это прежде всего проба — годится ли этот новый материал в стихи, не в смысле рифмовки, а как почва для искусства. Искусство имеет донные глубины, донные течения. Находит ли место новый материал в этих донных глубинах, или он — на поверхности, легко видимый всеми, — ответ на этот вопрос получается незамедлительный. Всегда оказывается, что любому новому явлению жизни в стихах есть место. Мир поэта расширяется, растет.
вернутьсяНаписано в Москве в 1960 году. Запись моего дневника.
вернутьсяНаписано в 1961 году в Москве. Запись в моем дневнике.