Ее голос перешел в отчаянный вопль, она воздела руки и снова опустилась в глубокое дубовое кресло, бледная и обессилевшая.
— Кончилось, — с досадой сказал Дюгесклен, приподняв сильной смуглой рукой ее поникшую голову.
— Принесите вина для дамы, оруженосец! Благословенный час прозрения миновал.
Глава XXX
Как мужики из леса проникли в замок Вильфранш
Было уже поздно, когда Аллейн Эдриксон, подав сэру Найджелу кубок вина с пряностями, который тот имел обыкновение выпивать перед отходом ко сну, после завивки волос, наконец вернулся к себе. Его комната, выложенная каменными плитами, была на втором этаже. Аллейну отвели кровать в алькове, а рядом стояли две походные койки, и на них уже сладко храпели Эйлвард и Хордл Джон. Юноша только успел стать на колени, чтобы прочесть вечерние молитвы, как вдруг кто-то тихо постучал, и в покой вошел Форд, неся светильник. Лицо его было смертельно-бледным, а рука так сильно дрожала, что по стене запрыгали тени.
— Что случилось, Форд? — спросил Аллейн, вскочив на ноги.
— И сам не знаю, — ответил Форд, присаживаясь на край постели и опустив голову на руку, — не знаю, что сказать и что подумать!
— Значит, с тобой что-то случилось?
— Да, хотя, быть может, это лишь игра моего воображения. Одно только могу сказать, я очень взволнован и весь напряжен, ну как тетива. Выслушай меня, Аллейн! Ты, вероятно, не забыл малютку Титу в Бордо, дочь живописца по стеклу?
— Я ее отлично помню.
— Так вот, Аллейн, мы с ней разломили пополам монетку — на счастье, и она носит мое кольцо на пальце. «Caro mio[92], — молвила она мне на прощание, — я буду всегда рядом с тобой в боях, и твои опасности будут моими!» Аллейн, вот истинная правда, говорю, как перед богом, моим защитником, когда я поднимался по лестнице, я увидел ее: она стояла передо мной, лицо ее было залито слезами, а руки протянуты вперед, словно она предостерегала меня. Я видел ее, Аллейн, так же ясно, как вижу вот этих двух лучников. Казалось, кончики наших пальцев вот-вот соприкоснутся, но вдруг ее образ начал бледнеть и растаял, как утренняя дымка в лучах солнца.
— Я бы не стал придавать этому такого значения, — принялся успокаивать товарища Аллейн. — Наши чувства часто обманывают нас, и, по-видимому, слова леди Тифен Дюгесклен нас потрясли, подействовали на наше воображение.
Форд задумчиво покачал головой.
— Нет, она стояла передо мной, как живая. Ну точно мы снова встретились с ней в Бордо на улице Апостолов. Однако час уже поздний, пора ложиться.
— А где твоя комната?
— Как раз над твоей. Да хранят нас святые угодники!
Поднявшись с постели, он вышел из комнаты, и Аллейн слышал его шаги по винтовой лестнице. Юноша подошел к окну и залюбовался озаренным луной пейзажем, но из головы у него не выходила леди Тифен и ее странные слова о событиях в Туинхэмском замке. Облокотясь о каменный подоконник, он погрузился в глубокое раздумье; внезапно нечто странное привлекло его внимание и вернуло к окружающей действительности.
Окно, у которого он стоял, находилось неподалеку от главной башни. Замок был опоясан крепостным рвом, в воде которого плавала луна, то ясная и круглая, то продолговатая, когда от ветерка вода подергивалась рябью. За рвом лежала равнина, полого спускавшаяся к густому лесу, а поодаль, слева, другой лес стеной заслонял горизонт. Между ними тянулась прогалина, посеребренная луной, а на нижнем ее конце поблескивал изгиб ручья.
Глядя на открывшуюся перед ним картину, Аллейн вдруг заметил, что из дальнего леса на прогалину вышел какой-то человек; он крался, втянув голову в плечи, пригнувшись к земле, как видно, стараясь, чтобы его не заметили. Подойдя к опушке второго леса, он огляделся по сторонам, помахал кому-то рукой, присел и уполз в заросли дрока. Следом за ним из дальнего леса вышел другой человек, затем третий, четвертый, пятый — и все они, также крадучись, быстро пересекали освещенную луной луговину, затем скрывались в чаще кустарника. Аллейн насчитал семьдесят девять темных фигур, мелькнувших в свете луны. Многие из них несли на спине большие тюки, однако за дальностью расстояния Аллейн не мог определить, что именно это было. Так они и переходили один к другому, стараясь остаться незамеченными, из дальнего леса в ближний, пока черная щетина кустарника не поглотила последнего из них.
Юноша еще с минуту постоял у окна, глядя на безмолвный лес и недоумевая, кто же они, эти ночные ходоки, как вдруг ему пришло на ум поделиться своими опасениями с Эйлвардом, который, разумеется, лучше его разберется во всем этом. Едва он прикоснулся к плечу товарища, как тот мгновенно вскочил и схватился за меч.