Адриан понял и стал шарить в кармане. Мег протянула руку, чтобы получить награду. Это была длинная, костлявая рука, на которой недоставало одного пальца. Мег увидела, что Адриан смотрит на руку и поспешила объяснить:
— Со мной случилось несчастье, — сказала она, — мясник резал свинью и отхватил мне палец.
— У вас было кольцо на этом пальце? — спросил Адриан.
— Было, — мрачно и сердито отвечала она.
— Как странно! — вырвалось у Адриана.
— Почему?
— Потому, что я видел палец, длинный женский палец с золотым кольцом на нем, как будто отрубленный от вашей руки. Вероятно, мясник спрятал его на память.
— Может быть, хеер Адриан, а где он теперь?
— Теперь он хранится, или, по крайней мере, хранился в банке со спиртом, привязанный ниткой к пробке.
Злое лицо Мег передернуло.
— Достаньте мне его, — хрипло сказала она. — Я много делала для вас, хеер Адриан, сделайте это для меня.
— На что он вам?
— Чтобы по-христиански похоронить его, — мрачно проговорила она. — Не годится и не на счастье, если человеческий палец сохраняется в банке, как какой-нибудь жук или ящерица. Достаньте его. Я не спрашиваю, у кого он. Иначе я больше не стану помогать вам в ваших любовных делах.
— Хотите получить вместе с тем и рукоятку кинжала? — колко спросил он.
Она искоса взглянула на него своими черными глазами. Этот молодой человек знал слишком много.
— Мне нужен палец с кольцом, который мясник отрубил, свежуя свинью.
— Может быть, тетушка, вам и свинку хотелось бы получить? Не ошибаетесь ли вы? Вы, может быть, сами хотели перерезать ей горло, а она откусила вам палец.
— Если мне понадобится свинья, я стану искать ее в хлеву… Принесите мне банку, или…
Она не успела окончить, так как дверь отворилась и в комнату вошел маг.
— Вы ссоритесь? — укоризненно спросил он. — Из-за чего? Я догадываюсь, — он провел рукой по лбу. — Тут замешан палец — перст судьбы?… Нет, не то? А!… — Он схватил руку Мег и, как бы осененный новым вдохновением, добавил, — теперь понимаю. Принесите его, друг Адриан, мертвый палец приносит несчастье всякому, кроме его владельца. Сделайте это для меня.
— Хорошо, — отвечал Адриан.
— Моя сила увеличивается, — продолжал маг как бы про себя. — Я вижу эту честную руку и большой меч. Но пока еще не стоит говорить. Этого еще слишком мало. Оставьте нас, тетушка. Даю вам слово, ваш палец вернется. Да, вместе с золотым кольцом. А теперь, мой молодой друг, поговорим. Вы получили напиток? Говорю вам, что он окажется действенным, он заставит ожить мраморную Галатею. Пигмалиону, вероятно, был известен этот секрет[96]. Но расскажите мне что-нибудь о вашей жизни, о том, что вы думаете и делаете. Когда я дарю свою дружбу, я люблю жить жизнью моих друзей.
Поощряемый им, Адриан рассказал очень многое, сообщил столько подробностей, что сеньор Рамиро, кивая ему из-под надвинутого колпака, думал про себя: «Успеет ли шпион, спрятанный в потайном шкафу, несмотря на свою опытность, записать все, что он слышал?» Он старался не давать Адриану уклоняться в сторону и, время от времени вставляя свое замечание, искусно перевел разговор на дела веры.
— Вам нечего скрытничать со мной, — сказал он, — я знаю, как вы выросли, как не по своей вине покинули лоно истинной Церкви и принимаете участие в тайных сборищах еретиков. Вы сомневаетесь, что мне это известно? Дайте припомнить. Кажется, на прошлой неделе вы сидели в комнате с выбеленными стенами, выходящей на рыночную площадь. Я вижу всех, бывших там. Некрасивый, низенький человек проповедует резким голосом. Его проповедь — сплошное кощунство. Корзины… корзины… Какое отношение могут иметь к нему корзины?
— Он, кажется, прежде делал их, — прервал Адриан, попавшись на удочку.
— Может быть, так, а может быть, я вижу их потому, что ему предстоит быть похороненным в корзине. Как бы то ни было, его судьба странным образом связана с корзинами. Вместе с вами тут и другие: человек средних лет с тупыми чертами лица. Не Дирк ли это ван Гоорль, ваш отчим? Еще довольно красивый молодой человек, вероятно, родственник. Я вижу его имя, но не могу ясно разобрать. Ф… Ф… о… и… по-французски значит вера (странное имя для еретика).
— Фой, — поправил Адриан.
— В самом деле!… Как это я не разобрал последнюю букву? Но в видениях подобные вещи случаются. Кроме того в комнате еще один человек высокого роста с рыжей бородой…
— Нет, вы ошибаетесь, — горячо возразил Адриан, — Мартина не было там, он оставался караулить дом.
— Вы уверены в этом? — с сомнением спросил маг. — Я смотрю, и мне кажется, вижу его.
Он пристально глядел на стену.
— Вообще он часто бывает на этих собраниях: не был только на прошлой неделе.
Нет необходимости дальше следить за разговором мага с Адрианом. Маг, вынув из-под плаща хрустальный шар, продолжал описывать свои видения, а молодой человек поправлял его, зная в точности все случившееся, пока сеньор Рамиро и его сообщник не нашли, что собрали неопровержимых улик по понятиям того времени достаточно, чтобы три раза сжечь Дирка, Фоя и Мартина, а если бы потребовалось, то и самого Адриана. После этого маг простился со своим новым другом.
На следующий вечер Адриан явился с пальцем в банке, на которую Мег бросилась как уж на лягушку, и снова начался интересный разговор. Адриана очень привлекала мистическая болтовня мага вперемежку с мудрыми наставлениями в сердечных и других житейских делах и льстивыми отзывами о его собственных качествах и дарованиях.
Несколько раз Адриан приходил к магу. Все это время Эльза была больна и не выходила из комнаты, а Адриан не имел случая дать ей выпить магического напитка, от которого ее сердце должно было воспылать любовью к нему.
Наконец, когда даже Рамиро начали надоедать продолжительные визиты молодого человека, счастье улыбнулось Адриану. Эльза появилась в один прекрасный день за столом, и Адриан ловко и незаметно для других успел вылить содержимое пузырька в стакан воды, который Эльза, к великой радости влюбленного, выпила до дна.
Но случая объясниться не представилось, так как Эльза, вероятно, подавленная нахлынувшим на нее чувством, ушла к себе в комнату, чтобы бороться с собой наедине. Так как следовать за ней туда и сделать ей сейчас же предложение оказалось невозможным, то Адриан, призвав на помощь все самообладание, на какое был способен, уселся в гостиной, ожидая ее возвращения. Он знал, что она никогда не выходит раньше пяти часов. Однако в этот вечер Эльза иначе распорядилась своим временем. Она обещала Лизбете навестить с ней нескольких соседок, а затем зайти за Фоем в контору и пройтись с ним за город.
И пока Адриан сидел в гостиной, погруженный в мечты, Лизбета вышла с Эльзой из дома через боковой подъезд.
Они уже побывали в двух или трех домах, и случайно оказались около старинной городской тюрьмы, называемой «Гевангенгооз». Эта тюрьма находилась у городских ворот. Она была встроена в стену и выходила на городской ров, окружавший ее со всех сторон водой. Перед массивной дверью, охраняемой двумя часовыми, на подъемном мосту и улице, ведущей к нему, собралась небольшая кучка людей в ожидании кого-то или чего-то. Лизбета взглянула на трехэтажное мрачное здание и содрогнулась: здесь допрашивали еретиков и здесь же многих из них казнили.
— Пойдемте скорее, — сказала она Эльзе, пробираясь через толпу. — Наверное, тут происходит что-нибудь ужасное.
— Не бойтесь, — ответила пожилая, добродушная на вид женщина, услышав ее слова, — мы только ждем, чтобы послушать, как новый смотритель тюрьмы выйдет и прочтет о своем назначении.
В ту же минуту дверь отворилась, и из нее вышел человек. Это был палач с мечом в одной руке и связкой ключей на подносе в другой. За ним в нарядной одежде следовал смотритель, сопровождаемый взводом солдат и служителями тюрьмы. Вынув из-под плаща свиток, он стал быстро, едва слышно читать его.
Это было назначение его смотрителем, подписанное самим Альбой. В нем перечислялись полномочия, весьма значительные, ответственность, весьма небольшая, и все прочее, кроме той суммы, которую он заплатил за место, так как подобные должности продавались совершенно открыто тому, кто предлагал больше. Подобная должность в любом из больших нидерландских городов была местом весьма доходным для тех, кто не пренебрегал такими способами разбогатеть. И действительно, доходы были так велики, что жалованье на этой должности никогда не выплачивалось, и смотрителю предоставлялось существовать на суммы из карманов еретиков.