Обры
Змеиный вал
Скоморохи
29
30
31
32
С
33
Помоги нам, Пресветлая Троица!
Вся Москва-река трупами кроется…
За стенами, у места у Лобного,
Залегло годуновское логово.
Бирюки от безлюдья и голода
Завывают у Белого города;
Опускаются тучи к Московию,
Проливаются серой да кровию;
Засеваются нивы под хлябями,
Черепами, суставами рабьими;
Загудело по селам и по степи
От железной, невидимой поступи;
Расступилось нагорье Печерское,
Породились зародыши мерзкие…
И бежала в леса буераками
От сохи черносошная земщина…
И поднялась на небе, от Кракова,
Огнехвостая, мертвая женщина.
Кто от смертного смрада сокроется?
Помоги нам, Пресветлая Троица!
Лихо людям в эту осень:
Лес гудит от зыков рога —
Идут Обры,[28] выше сосен,
Серый пепел – их дорога.
Дым лесной вползает к небу,
Жалят тело злые стрелы;
Страшен смирному Дулебу[29]
Синий глаз и волос белый.
Дети северного снега
На оленях едут, наги;
Не удержат их набега
Волчьи ямы и овраги.
И Дулеб кричит по-птичьи;
Жены, взнузданы на вожжи,[30]
Волокут повозки бычьи,
Зло смердят святые рощи.
Обры, кинув стан на Пселе,
Беленою трут колени;[31]
За кострами, на приколе
Воют черные олени.
Так прошли. С землей сравнялись…[32]
Море ль их укрыло рати?
Только в тех лесах остались
Рвы да брошенные гати.
Широко разлился синий Буг.
По берегу ограда.[33]
Кузнец кует железный плуг,
В саду гуляет лада.
«Кузнец, – кричит, – оставь ковать:
Волна о брег клокочет, —
То змей из моря вышел вспять,
Ласкать меня он хочет!..»
Кузнец хватил клещи в огонь,
На дверь надвинул болты.
А змей скакал, встряхая бронь
По брюху ржаво-желтый.
«Открой, кузнец!» – был скорый зык;
Сквозь дверь лизнуло жало;
Словил кузнец клещьми язык,
Каленными доала.
Завыл от боли змей и вдруг
Затих: «Пусти на волю».
Кузнец сказал: «Впрягайся в плуг,
Иди, ори по полю».
И змей пошел, и прах степной
С бразды поднялся тучей.
К закату змей истек слюной
И встал, хрипя, над кручей…
По ребрам бил его кузнец…
А окиан червленый
Гудел. И змей, согнув крестец,
Припал к воде соленой…
И пил, мутя волну с песком,
Раздулся выше гор он…
И лопнул… Падалью влеком,
На камне граял ворон.
Из болот да лесов мы идем,
Озираемся, песни поем;
Нехорошие песни – бирючьи,
Будто осенью мокрые сучья
Раскачала и плачется ель,
В гололедицу свищет метель,
Воет пес на забытом кургане,
Да чернеется яма в бурьяне,
Будто сына зарезала мать…
Мы на свадьбу идем пировать:
Пированье – браги нет,
Целованье – бабы нет,
И без песни пиво – квас,
Принимай, хозяин, нас.
Хозяину, хозяюшке – слава![34]
Невесте да молодцу – слава!
Всем бородам поклон да слава!
А нам, дуракам, у порога сидеть,
В бубенцы звенеть да песни петь,
Песни петь, на гуслях играть,
Под гуслярный звон весело плясать…
Разговаривай звончее, бубенцы!
Ходу, ходу, руки, ноги, – лопатцы…
Напоил, хозяин, допьяна вином,
Так покажь, где до рассвета отдохнем;
Да скажи-ка, где лежит твоя казна,
Чтоб ошибкою не взять ее со сна.
Да укажь-ка, где точило мы найдем, —
Поточить ножи булатные на нем;
Нож булатный скажет сказку веселей…
Наливай-ка брагу красную полней…
Скоморохи, скоморохи, удальцы!
Стоном-стонут скоморошьи бубенцы!
вернуться
вернуться
вернуться
вернуться
вернуться