Кто человеческим глупостям дивится, тот их не знает. Народы по своей вере и предрассуждениям презирали то сие, то другое упражнение. Жиды упрекали за то сына божия, что ел он с мытарями; сей упрек у нас был бы принят весьма худо. Вавилоняне [1] и аркадяне [2] запретили всенародно врачебную науку. Платон изгнал стихотворство из своей республики. Рим при Домициане гнал всех математиков и философов. Чреда была и купечеству. Сколь худо принято римлянами земледелие, которое у их предков в толиком было почтетнии, ибо от сохи избирали они полководцев и от триумфа шли к сохе.[3] Они томи же глазами на оное взирали, как и на военные лавры. Какими же глазами взираем мы на земледелие? Подающие нам хлеб почитаются пресмыкающимися. Между тем, не знаю, каким счастием сделалось то, что помянутый закон пощадил земледельство, когда притеснял он купечество. Прилично ли господину Сервану, имея герб и будучи шталмейстером, заводить новую цветную мануфактуру в Пуи-ан-Веле? Вероятно ль то, чтоб он в сей купечества палате, почтенный оружием и королевскою ливреею, проводил время свое в работе и в непрестанном приготовлении товаров? Итак, хочет он великое число работников сделать способными, дать им упражнение и пропитать множество бедных людей, распространить денежное хождение в провинции мало достаточной и умножить государственное сокровище; но если г. Серван тем лишится своего дворянства, то что начать для снискания и сохранения оного?
Но для чего возвышает наше воображение сей особливый и готский закон об отнятии дворянства чрез положенные сему закону границы? Злоупотребление сие приметя, короли наши старались уменьшить оное, если совсем искоренить невозможно. Карл IX, прежде нежель омочил руки в крови своих подданных, подписывал привилегии (1556) торговать морем марсельским, руанским и бретанским дворянам. Генрих IV, коего смерть вечно Франция оплакивать будет, привел сие счастливое начало в совершенство. Людвиг XIII, коего правосудие не потерпело закону купечества унижающему, дал (1629) следующий указ: «А дабы всякого чина и звания подданные наши возбуждены были к купечеству и торгу морскому, то объявляем волю нашу, что те, кои в оном будут упражняться, приобретут себе достойную честь, и притом повелеваем, чтоб все дворяне, кои сами для себя, или посредством каким, похотят вступить в обязательство и общество строить корабли для привозу нужных припасов и товаров, ни малейшего в том предосуждения дворянству своему не полагали». Наконец, Август времен наших, Людвиг XIV, сию самую ревность освящает торжественным повелением (1669), которого вступление достойно примечания. Сей государь, стремящийся ко всем родам величества и славы, взирал на предрассуждения, яко отец и государь; сожалел он о том, что подданные его, несмотря на все учреждения предков его о купечестве, еще почитают оное себе бесчестным. Восхотел он истребить сие варварское мнение, благо общее разрушающее, показал он море своему дворянству и рек ему: торгуйте... И сие дворянство, не хотя по самонравию своему оставить малую свою часть землицы, которую часто во внутренности государства окропляет оно слезами, не знает еще того, с которой стороны море нам граничит? Сии древние галлы, коих кровь течет в жилах наших, не вкоренили, конечно, в нас таковых заблуждений. Цесарь похваляет в своей истории их купечество и флот и Невстрию за то паче возвышает, а в сие время Великобританского острова жители имели только малые лодочки для плавания около берегов своих. Сии маленькие лодки превратились в плавающие замки, прелетающие от одного полуса к другому. Прежде нежели вышедшие из Германии франки ввели другие понятия, не бесчестно купечество по роду. Дворянин торговал так же, как и мещанин, и сим средством достигал до чести и чинов. Для чего же сей путь затворен? Купец, знающий купецкую науку и собравший великое богатство, знает свойство моря, берега и провинции, долготу и краткость переездов, опасности дорог, необходимости и интересы земель, нравы и обычаи народов, произведение каждого места, приготовления всех употребительных материалов, цены разных монетов, перемену вексельного курса, источник общего кредита и прямую меру хождения денег в жилах государственных. Сей человек живет только для того, чтоб в деле своем трудиться всевозможно, размышлять о том и оное содержать всегда в добром соединении. Для кого же будут публичные службы? Не оставят ли оные бедному дворянину, который страшится потерять свою честь, если сделает таковые заслуги? Предрассуждение побеждено уже в наших селениях, где дворяне старого поколения обогатились и возвысились купечеством. Неужель сие чудовище здесь пребудет, где новые дворяне хотели то забыть, что они коммерции имели? Неблагодарные, вы сами себя лишаете пропитания!