Людмила. Голова у меня кругом идет, но уходить неудобно.
Кременской. Почему неудобно?
Людмила. Некрасиво.
Кременской. Почему некрасиво?
Людмила. «Почему», «почему»!.. Я лучше тебя знаю, что удобно и что красиво. Сядь, пожалуйста, и скажи: зачем ты им пить разрешил? Начальник политотдела делает смелые жесты? Так? По-моему, это неприлично.
Кременской. Правило деления знаешь?
Людмила. Ну?
Кременской. Каждый из принесших вино выпил бы свою бутылку за дверью наедине с самим собой, а теперь надо делить на всех. Я лучше тебя знаю, что прилично и что неприлично. Меньше строгости, Людочка, проще относись к людям.
Людмила. Все у тебя просто. Устройте ему колхозный бал. «Это очень просто». Все ясно, все просто, как картошка.
Кременской. Людмила, я смотрю — ты что-то невеселая стала. Напутали? Бал не ладится? Не понравилось, что я Старухина прогнал?
Людмила. Не то… Жизнь у меня не ладится.
Кременской. С отцом поссорилась?
Людмила. Отец узнал, обиделся — и прав. Вот что досадно!
Кременской. Я тебе тоже хотел давно сказать: не нравятся мне эти твои тайны. Во-первых, ничего не скроешь — и зачем? Мы решили жить вместе, мы любим друг друга. Пока нас разделяет наша работа: тебе надо сидеть на участке, ты агроном, а я больше всего сижу в седле. Разве мало людей, которые видятся со своими женами раз в месяц? Чего же тут скрывать?
Людмила. Отцу не нравится, тебе не нравится. Спасибо!
Кременской. Скажи, зачем ты скрываешь? Объясни спокойно и просто.
Людмила. Все у тебя спокойно, просто, точно.
Кременской. Ну давай будем рыдать.
Людмила. Именно рыдать! Мне до слез больно, а ты не видишь. Как хотелось устроить все красивее, праздничнее. Эх, черт! Устроились бы наши дела, уехала бы я к тебе, собрали бы мы с тобой твоих друзей, твоих родных, всех наших ребят и объявили: вот мы с тобой муж и жена. Ура! И тогда целуйся напропалую. А то безо времени отец узнал, пойдут объяснения… Он прекрасный человек — правда, но не вышло так, как я задумала.
Кременской. Подумайте, какое горе! Больно до слез — у нее свадьба не вышла.
Людмила. Не свадьба, а праздник моей личной жизни.
Кременской. На этих свадьбах больше порнографии, чем праздника… «Горько!..» Пошло оно к черту!
Людмила. Ты не понимаешь меня и, пожалуйста, не высмеивай. Для меня это принципиальный вопрос.
Кременской. Ничего принципиального здесь нет. Брось, Людмила! И жить будем вместе, и вечеринку устроим, и не о чем тут болеть, и незачем ссориться. Кончено!
Людмила. Отец идет… Ладно. Я с тобой тоже по этому поводу поговорю. Ты не понимаешь меня, Николай, Ты на многие вещи смотришь не так, как привыкла смотреть я. Вот у тебя хорошее настроение, а у меня в душе плохо. Отец идет.
Подходит Адам Петрович.
Папан, подвыпил?
Адам Петрович. Не могу скрыть… (Кременскому, интимно.) Ну, она-то еще девчонка, пороть надо, а ты взрослый человек и скрывал от меня… Хорошо, не обижаюсь, понимаю. Молодость всегда вне закона. Целую. (Уходит.)
Людмила. Удивительный старик.
Кременской. В самом деле, на черта ты скрывала? Неумно.
Людмила. Перестанем, наконец, ругаться! Не хочу! А то возьму и при всех тебя поцелую…
Кременской. Ну, это ты брось… брось… некрасиво.
Людмила. Не беспокойся, я лучше тебя знаю, что красиво, что некрасиво.
Входят Маша, Лизавета, Дудкин, Барашкин.
Барашкин (поет). «Снился мне сад в подвенечном уборе…»[70]. «Ах, снился мне сад в подвенечном уборе…». «Снился мне сад…».
Маша. «Снился», «снился», а дальше?
Барашкин. Забыл… Кто желает игру «флирт»? Ловите момент, женюсь.
Людмила. Барашкин, что с вами? Как вы оделись?
Барашкин. Мода… Женюсь. Нам что? Кто желает «флирт»? Играю насерьез.
Дудкин (рассматривает игру). Поди ж ты, слова какие… Ну-ка, клюнем разок. Кому же отдавать?
Маша. Кому? Кукла! С кем хочешь флиртовать. А еще галстук надел!