Колоратурное сопрано. А что же делать колоратурному сопрано?
Фрунзе. Петь, конечно. Любовь — пожалуйста. И лирика, и птички, и луна. Все это касается переживаний каждого бойца. Простите, что я так утилитарен, деловит, — идет война, кровавая, грозная, и оттого я так настойчив.
Бас. О да… мы хорошо поняли. Мы переделаем весь наш репертуар.
Фрунзе. Но неужели все же нет среди вас, друзья, ни одного комика? Комического таланта, я повторяю, нет? Комика…
Комик (выходя вперед). Я — комик.
Фрунзе. О… какая радость.
Комик. Чаркин-Рамодановский.
Фрунзе. Как?
Комик. Чаркин-Рамодановский.
Фрунзе. Чаркин?
Комик. Уловили.
Фрунзе. Гришка?
Комик. Уловили?
Фрунзе. Технолог?
Комик. Уловили?
Фрунзе. Неужели ты меня не узнаешь?
Комик. Миша!.. Господа, не смейтесь! Это — он. (Слезы.) Какой восторг… конечно, он. Господа, смотрите, он… Михаил гений… Мы же вместе делили кусок фронзоли с колбасой. Мы — старые технологи… Вы слышите? Тех-но-ло-ги… А почему он гений? Он, бывало, сдает все предметы на высший балл и едет делать революцию… За ним гоняются сыщики, его хотят повесить… а он опять сдает на высший балл все дисциплины и едет делать революцию. А меня выгнали… За что? Не помню. Кажется, за алкоголизм. Но я не пал, Михаил. Ты в меня верил и не ошибся. Чаркин-Рамодановский все-таки большой комический талант. Служу у Корша[125].
Фрунзе. Вот с чем поздравляю, Гриша Чаркин. Корш — это дело. Там надо работать.
Колоратурное сопрано. Чаркин, пойдем, довольно плакать.
Комик. Разве я плачу? Нет. Передо мной дивная молодость. Мы делим булку… Мой Михаил сдает все дисциплины и уезжает делать революцию. А меня выгнали…
Актеры, раскланиваясь, уходят.
Человек в черкеске. Век живи, век учись — дураком помрешь. Я думаю, почему товарищ командующий об артистах хлопочет, а оно дело важное. Возьмите Чапаева, всегда поет. К кому прикажете явиться?
Фрунзе. К нему же. И сейчас.
Человек в черкеске уходит.
Адъютант. Товарищ командующий, к вам приехали академики.
Фрунзе. Зачем академики? Но просите академиков.
Адъютант выходит. В палатку входят два академика.
Академик. Мы академики… действительные члены Российской Академии наук, геологи. С одобрения Президиума Академии предпринята экспедиция для поисков нефти в степях Киргизии. России нужна нефть. Апшеронский полуостров и грозненские месторождения сейчас для нас потеряны. Мы едем искать нефть и найдем ее, но мы сидим в Самаре в пустой пассивности, дичаем без привычного труда. В делах войны мы — дилетанты. Однако мы хотим вас попросить разбить этих колчаковцев хоть на одной дороге, чтоб мы могли проехать на работу. Второй месяц, как нам закрывают путь.
Фрунзе (адъютанту). Найдите Никиту Ларионовича. Он, наверно, еще не уехал.
Адъютант выходит.
(Академикам.) Я понимаю вашу просьбу, приветствую, но как же быть — еще не знаю. Вы просите устроить специальный бой — согласен. Для науки это сделать можно, только противник нас раскусит. Попробуем другое средство.
Входят адъютант и человек в черкеске.
Человек в черкеске. Явился по вашему приказанию, товарищ Фрунзе.
Фрунзе. Никита Ларионович, вот какое дело… это ученые из Петрограда, академики. Мы с вами ходим по земле и ничего не видим. А они посмотрят, постучат и скажут нам: тут будет только глина, а тут найдете золото, тут — керосин, понимаете?
Человек в черкеске. Понятно. Подземные ученые.
Фрунзе. Вот именно, подземные, геологи. Не можете ли вы немедленно собрать отряд из местных партизан и провести ученых мимо фронта в Киргизию? Это большое государственное дело.
Человек в черкеске. Почему не можно? Могу немедленно. Позвольте гукнуть одного профессора, только он, между прочим, киргиз. Он тут сейчас баранину ест.
125