Сева. Скажи еще, что мы несчастного Максима Ланцова травим…
Николай. Я хочу точно понять, в чем тут дело?
Сева. Да что тут понимать? Что обсуждать?
Юра Черный. Он уходит с завода.
Юра Белый. И на твою бригаду ему вообще плевать.
Сева. А ты отца припомнил, трогательные истории рассказываешь. Досадно слушать. Ну, уходил бы, ладно, всякие бывают обстоятельства, а тут как? Квартирку не дали, и член бригады коммунистического труда моментально разочаровался в борьбе за коммунизм. А что, неверно? Знаем мы таких энтузиастов. Весь цех об этом говорит. А наш Николай ничего понять не в состоянии… такой наивный.
Николай. Я не признаю таких друзей, у которых слишком развито чутье. Слишком… Я в душе Ланцова не копался. Я ничего не знаю, что у него в душе. Мне тоже говорят кругом: Ланцов к вам присоединился. У него детишки. И если разобраться, то выходит — да, присоединился.
Толя. Теперь двое. Комнатушка — рукой негде размахнуться. И сам Ланцов — не скажу рвач, но своего не упускает. И мне чутье подсказывает, что он рассчитывал на квартиру.
Сева. И правильно подсказывает.
Николай (горячась). Но тогда давайте всех подозревать. У кого хоромы? Ты, Сева, первый попадешь под чутье. Крыши «Сахалинского» общежития не место для личного счастья. И мне чутье начинает подсказывать, что ты шел в бригаду с умыслами… И про меня, наверно, говорят, что я делаю карьеру… Тогда мы — что? Свиное корыто. А как иначе? Я неспособен думать, что в уме Ланцова одни расчеты. Мне больно это слушать. Если правда, я не подам ему руки. Тогда я сам скажу, что он поставил себя вне. Но я не знаю, что он думал, когда шел к нам. Я этого не знаю.
Галя. Не понимаю… Неужели ты в чутье не веришь?
Николай. Верю. Но если бы вам предстояло расстрелять Ланцова, то как?..
Толя. Ты скажешь… расстрелять.
Николай. А из бригады исключить?.. Поставить вне?
Сева. Что за бодяга, я не понимаю!.. Ты можешь вытащить все нервы, Николай. Ведь он же сам… тысячу раз тебе говорят, сам, сам, сам вышел из бригады. Ему наплевать на тебя. Он берет расчет. И не скрывает, что берет расчет потому, что его обидели.
Все. Ясно…
— О чем спорить…
— Сева прав.
— Довольно.
Юра Белый. Уходит — скатертью дорога!
Николай (упорно, настоятельно). Нет…
Сева. Опять — нет!.. Вот личность!
Николай. Он не должен уходить.
Галя. Но что мы можем?
Николай. Можем. Можем попросить, можем настоять… Мы не мало можем. А если он действительно плюет, то так и распрощаемся. По этой линии я буду говорить с Ланцовым определенно. А что касается души… не могу дотрагиваться. Я допускаю, что была мыслишка… но пусть он сам дойдет до убеждения, какой это позор.
Сева. Мне лично все это только мозги затемняет, но раз Николай Бурятов настаивает, я прислушиваюсь. А с Карлосом как будем?.. И этому — ни слова?
Николай (весело). Этого надо пробрать.
Галя. Кто-то у дверей… они.
Николай. И пусть начнет запевку его приятель Толя Бабушкин. А то наш Толя слишком скромно держится.
Входят Дон Карлос и Ланцов. Потом Мария Михайловна.
Ланцов. Я, собственно говоря, на несколько минут, лишь попрощаться. Кого не видел?.. Здравствуйте, ребята. (Огляделся.) А тут уютненько.
Николай (медленно). Торопишься прощаться?
Ланцов. Могу присесть.
Николай (с внимательным взглядом). Не надо торопиться.
Дон Карлос. Волшебно! Колоссально! (Поет.) «Мы будем петь и смеяться, как дети, Среди упорной борьбы и труда…»[17].
Сева (гневно). Прекрати!
Толя (тихо). Грубо.
Дон Карлос. А разве петь нельзя? Повесьте объявление.
Толя (Дону Карлосу). Ты же не дурак… все понимаешь…
Дон Карлос. Ничего не понимаю.
Сева. Прекрати… ведешь себя, как жаба в луже.
Дон Карлос. Такие выражения… не принимаю на свой счет.
Галя. Выступайте. Кто будет вести?
Николай. Тут не заседание. Докладчика не будет, прений тоже. Вот — круг семьи. А в семье — урод. Скажите, что вы думаете насчет этого урода?
Дон Карлос. Суд намечаете?.. Высыпайте свою юстицию.
17
«Мы будем петь и смеяться, как дети…» — слова марша из кинофильма «Веселые ребята»; музыка И. Дунаевского, стихи В. Лебедева-Кумача.