Зина. Знаю. (хмуро.) И все-таки бывают положения, когда можно понять и простить.
Вавка. Кого простить? Тебя?
Зина. Нет, тебя и прочих.
Вавка. Девочки, вы слышите! (Изумлена до беспамятства).
Все девушки (одновременно). Что она говорит?!
— С ума сошла!
— Ты, Зина, думай все-таки, когда бросаешься словами.
— Она прощает всех!
— Безумно надоело.
— Пора покончить с этим покровительственным отношением.
— Довольно, Зина.
Вавка. А насчет Сани не вам бы спрашивать…
Зина. Дальше.
Вавка. Вы должны знать лучше нас, где и с кем она бывает.
Зина. Нет, ты скажи… Ведь это очень важно.
Вавка. Ты слыхала, что тебе сказали: довольно! Струна терпения лопнула. Конец.
Лев. Зина, в данной очень обостренной ситуации лучше всего удалиться, но дверью ни в коем случае не хлопать.
Зина. Ты прав, пожалуй… очень прав. Не хочется нарываться на глупые оскорбления.
Оба уходят.
Томаз. Стиляга.
Рузия. А в самом деле, что случилось с Саней?
Вавка. Я знаю все.
Рузия. Скажи, что знаешь.
Вавка. Скажу где надо. Я теперь буду тоже такой.
Рузия. Какой?
Вавка. Такой.
Томаз. Несчастный стиляга! И Зина тоже… вам бросает вызов!
Генриета (мальчикам). Вы ее сделали такой… вы!
Входит Укропов.
Укропов. Где стиляга? Кто?
Томаз. Левка! А ты не знаешь? Какой же ты староста?
Укропов (автоматично). Надо обосновать.
Томаз. А брючки?.. Ты не замечаешь? Ходит, как гусь недожаренный.
Укропов. Это не материал. (Вопросительно.) Рузия…
Рузия. Не знаю.
Томаз. Послушай, как он выражается! «Привет обществу и его изящной половине». Кто так выражается?
Укропов. Не материал.
Томаз. Ты что будешь делать по окончании университета?
Укропов. По окончании университета я буду строить коммунизм.
Томаз. А он не будет.
Укропов. Ты уверен?
Томаз. Клянусь.
Укропов. Не материал.
Воронько (Укропову). Все мы будем строить коммунизм. (С болью.) Но нельзя же так… Коммунизм — огромное понятие, великое… А ты как в дудку: «По окончании университета…»
Укропов. Много с дипломниками водишься.
Воронько. Нельзя?
Укропов. Не говорю. Но много. Но где Саня Веткина? Не сдает. Отсутствует. Бюллетень не представлен.
Вавка. Я тебе все расскажу. (Очень значительно.) Тут нарыв. Деканат должен знать, если Рузия помалкивает.
Укропов. Нарыв… понятно… А где бюллетень?
Вавка. Нарыв моральный.
Укропов. Плесень? Понимаю.
Вавка. Точно.
Укропов. Давай.
Томаз (гражданская скорбь). Но почему мы проходим мимо стиляг?
Укропов. Узкий покрой брюк не считается за материал.
Томаз. У Левки мы насчитаем не одно сомнительное высказывание. Канта[21] стал читать…
Денис (потерял терпение). Уйдите наконец! Завтра экзамен.
Вавка. Пойдем, Жорж, поговорим.
Укропов. А ты, Маргарита Воронько, учти, что мы не скрываем и не стесняемся, что строим коммунизм.
Укропов и Вавка уходят.
Воронько. Строй, милый, строй, но не надо как в дудку. Это же не сапоги тачать, а коммунизм строить. Какой долдон. Заведи, и начнет речугу.
Рузия. Но он хороший парень. Нет, вы послушайте! На днях мы вместе с ним были на бюро… Очередь дошла до нашей группы. И он докладывает: «Наша группа ведет большую общественную работу». — «Какую?» — «Вот мы ездили в колхоз». — «Сколько человек?» — «Один». — «Кто?» — «Я». Все бюро покатилось со смеху, а он стоит и не понимает… такой трогательный. И я почувствовала: он хороший. Один за всех нас поехал в колхоз.
Генриета. Когда в прошлом году наша группа поехала на целину, они не смеялись. Брось, Рузия. Он «за всех»… гриппом болел. Может быть, за тебя?
21
Кант, Иммануил (1724–1804) — немецкий философ и ученый, родоначальник немецкого классического идеализма.