Ближе к вечеру дождь перестал; когда я вышел на заднюю веранду, сияло солнце, и Ринго спросил, идя следом:
— Мы куда идем?
Миновали коптильню; отсюда видны уж конюшня и негритянские хибары.
— Да куда идем-то? — повторил он.
Идя к конюшне, мы увидели Люша и Джоби за забором, на выгоне, — они вели мулов снизу, из нового загона.
— Да идем-то для чего? — допытывался Ринго.
— Следить за ним будем, — сказал я.
— За ним? За кем за ним?
Я взглянул на Ринго. Он смотрел на меня в упор — молча, блестя белками глаз, как вчера вечером.
— А-а, ты про Люша, — сказал он. — А кто велел, чтоб мы за ним следили?
— Никто. Я сам знаю.
— Тебе что — сон был, Баярд?
— Да. Вечером вчера. Прислышалось, будто отец велел Лувинии следить за Люшем, потому что Люш знает.
— Знает? — переспросил Ринго. — Что знает? — Но вопрос тоже излишний, и он сам ответил, поморгав своими круглыми глазами и спокойно глядя на меня: — Вчера. Когда он повалил наш Виксберг. Люш знал уже тогда. Все равно как знал, что не в Теннесси теперь хозяин Джон. Ну, и про что еще тебе тот сон был?
— Чтоб мы за ним следили — вот и все. Люшу известно. станет раньше нас. Отец и Лувинии велел следить за ним, хоть Люш ей сын, — велел Лувинии еще немного побыть белой. Потому что если проследить за ним, то сможем угадать, когда оно нагрянет.
— Что нагрянет?
— Не знаю.
Ринго коротко вздохнул.
— Тогда так оно и есть, — сказал он. — Если б тебе кто сказал, то, может, это были б еще враки. Но раз тебе сон был, это уже не враки — некому было соврать. Придется нам следить за ним.
Мы принялись следить; они впрягли мулов в повозку и спустились за выгон, к вырубке, возить наготовленные дрова. Два дня мы скрытно следили за ними. И тут-то почувствовали, под каким всегдашним бдительным надзором Лувинии сами находимся. Заляжем, смотрим, как Люш и Джоби грузят повозку, — и слышим тут же, что она надрывается, кличет нас, и приходится отходить незаметно вбок и бежать потом к Лувинии с другого направления. Иногда у нас не было времени сделать крюк — она застигала нас на полпути, и Ринго прятался мне за спину, а она бранила нас:
— Вы что крадетесь? Не иначе, озорство какое затеяли. Признавайтесь, сатанята.
Но мы не признавались, шли за ней, бранящейся, до кухни, и, когда она туда скрывалась, снова тихо уходили с глаз долой и бежали следить за Люшем.
И на второй день вечером, засев у хибары, где живут Люш с Филадельфией, мы увидели, как он вышел оттуда и направился к новому загону. Прокравшись за ним, услышали в потемках, как он поймал и вывел мула и поехал верхом прочь. Мы пустились следом, но когда выбежали на дорогу, то слышен был лишь замирающий топот копыт. А пробежали мы порядочный кусок, так что даже зычный клич Лувинии донесся до нас слабо, еле-еле. Мы постояли в звездном свете, глядя в даль дороги.
— На Коринт ускакал, — сказал я.
Вернулся он лишь через сутки, опять в потемках. А я и Ринго чередовались: один оставался у дома, другой наблюдал у дороги, — чтобы Лувиния не надсаживалась в крике с утра до ночи, не видя нас обоих. А наступила уж ночь; Лувиния загнала нас было в спальню, но мы снова выскользнули из дому и крались мимо Джобиной хибары, как вдруг дверь ее отворилась — вынырнувший из темноты Люш шагнул туда, в светлый проем. Люш возник совсем рядом, я почти бы рукой мог дотронуться, но он нас не заметил; на миг, внезапно, как бы повис в проеме двери на свету, точно из жести вырезанный силуэт бегущего, и нырнул в хибару, дверь черно захлопнулась — мы так и застыли. А когда глянули в окошко, он стоял там у огня — одежа изорвана, в грязи — ему пришлось ведь прятаться в болотах и низах от патрулей, — а на лице опять это хмельное выражение (хоть он и не выпил), точно он давно уже без сна и спать не хочет, а Джоби и Филадельфия подались лицами вперед, в отсветы огня, и смотрят на Люша, и рот у Филадельфии открыт, и то же у нее бессонное, хмельное выражение. И тут дверь открылась опять; это Лувиния. Как она шла за нами, мы не слышали, — и встала, взявшись за дверной косяк и глядя на Люша с порога, а старую отцову шляпу снова не надела.
— И, говоришь, освободят нас всех? — сказала Филадельфия.
— Да, — сказал Люш, гордо откинув голову.
— Тихо ты! — шикнул Джоби, но Люш и не взглянул на него.
— Да! — сказал Люш еще громче. — Генерал Шерман идет и все перед собой сметает и сделает свободным весь народ наш![18]
Лувиния в два быстрых шага подошла к нему и ладонью крепко хлопнула по голове.
— Дурак ты черный! — сказала она. — По-твоему, на свете наберется столько янки, чтоб побили белых?
18