Герман фон Менгерссен. Ну, здесь вам повезло, ведь к современной живописи уже пропал интерес. Моего Микеланджело никто не берет. Я даже был вынужден принять участие в Крестьянской войне[29], чтобы хоть как-то расплатиться с долгами.
Иоганн фон Бюрен. Невыгодно, крайне невыгодно. При моих расценках я с крестьянами больше не связываюсь. Эти неотесанные мужланы сплошь бедны как церковные мыши. Убиваешь их — и никакого проку, а если убьют тебя, то уж тем более ничего не получишь.
Герман фон Менгерссен. Я всегда сражался не за тех, за кого надо. Когда вам позволили разграбить Рим, я защищал полностью разорившегося Папу Клеменса.
Иоганн фон Бюрен. Папам никогда нельзя доверять.
Герман фон Менгерссен. Святой отец отпустил мне грехи — вот и все.
Иоганн фон Бюрен. Плохо, очень плохо.
Герман фон Менгерссен. Боже, в чем я провинился перед Тобой?
Иоганн фон Бюрен осматривает пыточное колесо.
Иоганн фон Бюрен. В последний раз мне удалось сорвать хороший куш при разграблении Рима, и с тех пор одни только гроши перепадали. Я все время потом впросак попадал, смех — да и только, за оборону Вены заплатили какую-то ерунду, а за защиту Гюнса король Фердинанд задолжал мне двадцать тысяч гульденов. При этом турки сделали мне следующее предложение: пост верховного военачальника, двести тысяч золотых в год, четвертая часть всех трофеев, летний и зимний дворцы, гарем, и даже веру можно не менять.
Герман фон Менгерссен. Мне уже давно никто из чужеземцев ничего не предлагал.
Иоганн фон Бюрен. Выше голову!
Герман фон Менгерссен. Золото Мюнстера — моя последняя надежда.
Иоганн фон Бюрен. Не знаю, не знаю. Я долго раздумывал прежде, чем взяться за это дело. Анабаптисты ввели общность имущества, а в таких условиях даже от крупных состояний вскоре уже ничего не остается.
Герман фон Менгерссен. Рыцарь фон Бюрен, вы лишаете меня всякого морального стимула.
Иоганн фон Бюрен. Вы уже проинспектировали ландскнехтов?
На сцене выстраиваются двое ландскнехтов и монах.
Герман фон Менгерссен. Разумеется, рыцарь фон Бюрен.
Иоганн фон Бюрен. И что вы скажете?
Герман фон Менгерссен. Они производят довольно жалкое впечатление.
Иоганн фон Бюрен. У многих французская болезнь.
Герман фон Менгерссен. Оружие у них из арсеналов императорской армии, которая свыше тридцати лет тому назад отняла его у швейцарцев.
Иоганн фон Бюрен. Если епископ не раздобудет солдат получше, нам придется морить Мюнстер голодом. Иначе он не сдастся.
1-й ландскнехт. Беглый монах, командир.
2-й ландскнехт. Он хочет с вами поговорить, командир.
Иоганн фон Бюрен. На виселицу для протестантов.
1-й ландскнехт. Слушаюсь, командир.
Герман фон Менгерссен. На виселицу для католиков.
2-й ландскнехт. Слушаюсь, младший командир.
Иоганн фон Бюрен. Рыцарь фон Менгерссен, монах сбежал из монастыря, а значит, и от веры своей. И посему ему надлежит болтаться на виселице для протестантов.
Герман фон Менгерссен. Нет, на виселице для католиков. Бегство из монастыря есть тяжкий грех перед единоспасающей церковью.
Монах. Мир сошел с ума? Благодушию больше нет места? У всех разум помутился?
Иоганн фон Бюрен. Шаг вперед!
Монах делает шаг вперед.
Иоганн фон Бюрен. Что ты там ноешь, монашек?
Монах. Я был внештатным преподавателем математики на службе епископа.
Иоганн фон Бюрен. А нам все равно.
Монах. В Мюнстере мне собирались отрубить голову, а здесь меня хотят повесить.
Иоганн фон Бюрен. Мы вешаем всех, кто попадется нам на пути.
Монах. Я пришел предложить вам мои услуги. В битве с охватившим Мюнстер безумием интеллектуалы тоже обязаны стремглав броситься на поле брани, и математик также обязан исполнить свой долг.
Иоганн фон Бюрен. Нам не нужна математика.
Монах. Но я могу заранее вычислить траекторию полета пушечного ядра.
Иоганн фон Бюрен. У меня есть швейцарец, приверженец Цвингли, он ставит перед моей пушкой изображения двух швейцарских национальных героев, плюет между ними, а затем направляет дуло вслед за плевком. И еще ни разу не промахнулся. Шаг назад.
29
Я… вынужден принять участие в Крестьянской войне. — Крестьянская война в Германии (1524–1526), представлявшая собой реакцию народных (преимущественно крестьянских) масс на усиление феодально-католического гнета, проходила под религиозными лозунгами Реформации.