Собрание сочинений в пяти томах [тт. 1-5, компиляция]

Да-с, смерть не замедлила. Она пошла по осенним, а потом зимним украинским дорогам вместе с сухим веющим снегом. Стала постукивать в перелесках пулеметами. Самое ее не было видно, но, явственно видный, предшествовал ей некий корявый мужичонков гнев. Он бежал по метели и холоду, в дырявых лаптишках, с сеном в непокрытой свалявшейся голове, и выл. В руках он нес великую дубину, без которой не обходится никакое начинание на Руси[110]. Запорхали легонькие красные петушки. Затем показался в багровом заходящем солнце повешенный за половые органы шинкарь-еврей. И в польской красивой столице Варшаве было видно видение: Генрик Сенкевич стал в облаке и ядовито ухмыльнулся. Затем началась просто форменная чертовщина, вспучилась и запрыгала пузырями. Попы звонили в колокола под зелеными куполами потревоженных церквушек, а рядом, в помещении школ, с выбитыми ружейными пулями стеклами, пели революционные песни. По дорогам пошло привидение — некий старец Дегтяренко, полный душистым самогоном и словами страшными, каркающими, но складывающимися в его темных устах во что-то до чрезвычайности напоминающее декларацию прав человека и гражданина. Затем этот же Дегтяренко-пророк лежал и выл, и пороли его шомполами люди с красными бантами на груди. И самый хитрый мозг сошел бы с ума над этой закавыкой: ежели красные банты, то ни в коем случае не допустимы шомпола, а ежели шомпола — то невозможны красные банты…

Нет, задохнешься в такой стране и в такое время. Ну ее к дьяволу! Миф. Миф Петлюра. Его не было вовсе. Это миф, столь же замечательный, как миф о никогда не существовавшем Наполеоне[111], но гораздо менее красивый. Случилось другое. Нужно было вот этот самый мужицкий гнев поднимать по одной какой-нибудь дороге, ибо так уж колдовски устроено на белом свете, что, сколько бы он ни бежал, он всегда фатально оказывается на одном и том же перекрестке.

Это очень просто. Была бы кутерьма, а люди найдутся.

И вот появился откуда-то полковник Торопец[112]. Оказалось, что он ни более ни менее, как из австрийской армии…

— Да что вы?

— Уверяю вас.

Затем появился писатель Винниченко[113], прославивший себя двумя вещами — своими романами и тем, что лишь только колдовская волна еще в начале восемнадцатого года выдернула его на поверхность отчаянного украинского моря, его в сатирических журналах города Санкт-Петербурга, не медля ни секунды, назвали изменником.

— И поделом…

— Ну уж это я не знаю. А затем-с и этот самый таинственный узник из городской тюрьмы.

Еще в сентябре никто в Городе не представлял себе, что могут соорудить три человека, обладающие талантом появиться вовремя, даже и в таком ничтожном месте, как Белая Церковь. В октябре об этом уже сильно догадывались, и начали уходить, освещенные сотнями огней, поезда с Города-I, Пассажирского, в новый, пока еще широкий лаз через новоявленную Польшу и в Германию. Полетели телеграммы. Уехали бриллианты, бегающие глаза, проборы и деньги. Рвались на юг, на юг, в приморский город Одессу. В ноябре месяце, увы! — все уже знали довольно определенно. Слово

— Петлюра!

— Петлюра!!

— Петлюра! —

запрыгало со стен, с серых телеграфных сводок. Утром с газетных листков оно капало в кофе, и божественный тропический напиток немедленно превращался во рту в неприятнейшие помои. Оно загуляло по языкам и застучало в аппаратах Морзе у телеграфистов под пальцами. В Городе начались чудеса в связи с этим же загадочным словом, которое немцы произносили по-своему:

— Пэтурра́.

Отдельные немецкие солдаты, приобретшие скверную привычку шататься по окраинам, начали по ночам исчезать. Ночью они исчезали, а днем выяснялось, что их убивали. Поэтому заходили по ночам немецкие патрули в цирюльных тазах. Они ходили, и фонарики сияли — не безобразничать! Но никакие фонарики не могли рассеять той мутной каши, которая заварилась в головах.

Вильгельм. Вильгельм. Вчера убили трех немцев. Боже, немцы уходят, вы знаете?! Троцкого арестовали рабочие в Москве!!! Сукины сыны какие-то остановили поезд под Бородянкой и начисто его ограбили. Петлюра послал посольство в Париж. Опять Вильгельм. Черные сингалезы в Одессе. Неизвестное, таинственное имя — консул Энно[114]. Одесса. Одесса. Генерал Деникин. Опять Вильгельм. Немцы уйдут, французы придут.

— Большевики придут, батенька!

— Типун вам на язык, батюшка!

У немцев есть такой аппарат со стрелкой — поставят его на землю, и стрелка показывает, где оружие зарыто. Это штука. Петлюра послал посольство к большевикам. Это еще лучше штука. Петлюра. Петлюра. Петлюра. Петлюра. Пэтурра.

110

В руках он нес великую дубину, без которой не обходится никакое начинание на Руси. — Это место — несомненный отголосок образа «дубины народной войны» из романа Л. Н. Толстого «Война и мир».

111

Миф Петлюра… столь же замечательный, как миф о никогда не существовавшем Наполеоне… — Для Булгакова, как и для Толстого, и Наполеон, и Петлюра — миф не в том смысле, что они никогда не существовали, а в том, что, говоря словами Толстого, «влияние Наполеонов на этих людей есть только внешнее и фиктивное» — они «суть ярлыки, дающие наименование событию» (Толстой Л. Н. Полн. собр. соч. Т. 11. С. 7, 219).

112

Полковник Торопец. — Прототипом Торопца был полковник Е. М. Коновалец (1891–1938). В начале мировой войны он был хорунжим австро-венгерской армии, попал в плен к русским, осенью 1918 г. командовал сформированным им полком сечевых стрельцов, в декабре 1918 г. командир корпуса облоги (осады) Киева.

113

Винниченко — В. К. Винниченко (1880–1951) — украинский писатель и политический деятель. Литературную деятельность начал в 1902 г.; к 1917 г. был широко известен как автор рассказов, повестей, романов — «На весах жизни», «Заветы отцов» и др. В марте 1917 г. — один из организаторов Центральной Рады, в конце 1917 — начале 1918 г. — председатель Генерального секретариата (правительства УНР), при гетмане — в оппозиции, председатель (с августа 1918 г.) Украинского национального союза, в ноябре 1918 — феврале 1919 г. — номинальный глава Директории. В 1920 г. эмигрировал, вскоре вернулся на Украину, был назначен заместителем председателя Совнаркома УССР, но почти сразу вновь эмигрировал.

114

Энно — французский консул в Одессе; несмотря на свою штатскую должность, Энно пользовался большим влиянием на Украине — именно по его настоянию немцы затягивали окончательное соглашение с Петлюрой. Возможный приезд Энно в Киев — постоянная тема городских газет в ноябре-декабре 1918 г. (см. «Киевскую мысль» от 22, 23, 26 ноября 1918 г. и далее).