В последующие дни я научился управлять кукольными руками и головой. В отдельности это удавалось неплохо, но едва я попытался соединить согнутые для марша колени со взмахами рук, как случился приступ виттовой пляски. Но я уже не чувствовал раздражения и досады: я знал, как мне лечить больного. Разделить движение на десяток мелких и совершать их в строгой последовательности. Подъем колена, а с ним – сгиб локтя. Поворот головы, кивок, затем проделать то же самое с другой ногой. Шаг, с ним взмах руки. Медленно, сосредоточенно, перемещая в кончики пальцев собственный разум. Затем поворот и неторопливая прогулка к исходной точке. Самое трудное – удержать внимание и не отвлечься, не попасть под копыта гарцующих мыслей. А их всегда так много, тревожных, жалящих. Они требуют смысла, требуют доказательств. Зачем? Для чего? Какой в этом прок? Такой соблазн бросить всю эту затею. Но я не бросил. Жонглировать разноцветными шариками я своих мудрецов не научил, но шествовали они степенно и с достоинством, как и подобает особам царской крови.
Вот и настало время им появиться. Все огни, окружающие сцену, зажглись. Мария завороженно любуется младенцем. Я тихонько ставлю на ноги первого из волхвов. Вероятно, Валтасара.
– Где родившийся царь Иудейский? Ибо мы видели звезду Его на Востоке.
Мария подпрыгивает и хлопает в ладоши.
– Ой, живая! Живая кукла! Кукла ходит!
Серебряная парча переливается, окружая волшебника магическим сиянием. Мой Валтасар величественно приближается к божественному младенцу. Но их же трое! Где Гаспар и Мельхиор? Заблудились в пустыне? Но мне на помощь приходит Мария. Ей так не терпится! Она едва не приплясывает.
– Папа, дай, дай! Я тоже хочу!
Я вручаю ей вагу и показываю, в каком положении удерживать коромысло, чтобы кукла не повисла безвольно и безжизненно. Теперь мне удастся вывести на сцену второго, Мельхиора.
– Мы пришли поклониться тебе, царь Иудейский.
– И принесли тебе много всяких иглушек, – подхватывает девочка. – И конфет.
– Нет, конфет у них не было. Они принесли ему золото, ладан и смирну.
Мария несколько обескуражена непонятными словами.
– Что такое смилна?
– Это такая смола. Нет, то есть мазь. Я хотел сказать, это лекарство. Если его развести в воде…
– А он заболел? – почти в ужасе спрашивает Мария. И жалостливо смотрит на младенца.
– Нет, он не заболел. Просто давным-давно других лекарств не было, и если вдруг потом у него заболит горло…
Мария ждет продолжения, а я вдруг понимаю, что вношу странные и не вполне канонические детали в сказание о рождении Спасителя. Ну как, скажите, представить Спасителя, у которого болит горло? А если не болит, то зачем Ему лекарство? Не объяснять же ей, в самом деле, что смирну в давние времена использовали для умащения тел покойников.
– Это такой бальзам, – пытаюсь выкрутиться я. – Иисус вырастет, будет ходить по земле, упадет, оцарапается, а тут этот бальзам. Смазываешь синяк или ссадину, и все, больше не болит.
Мария продолжает смотреть на меня с некоторым недоверием. А я делаю самые честные глаза. Она все еще пытается установить скрытую от нее целесообразность такого странного подарка.
– А что они еще подалили?
Я чувствую себя пойманным в ловушку.
– Ладан и золото.
Золото в качестве подарка не вызывает вопросов. Девочке уже известна ценность этого металла. Она еще не может себе эту ценность объяснить, но уже знает, что это так. В день святого Николая Наннет, по моей просьбе, уже положила в ее выставленный за дверь башмачок новенький луидор. Сам по себе этот кружочек металла ей неинтересен, но в обмен на него дают много замечательных вещей, можно купить платья и ленты. А вот ладан – новая загадка.
– Что такое ладан?
– Если бросить крупинку в огонь, будет хорошо пахнуть.
– Как духи?
– Ну… почти. Да, как духи.
– Они подалили ему духи?!
Мария переводит взгляд на младенца, чтобы какими-то неведомыми окольными путями, по которым бежит ее мысль, установить связь между новорожденным в яслях и флаконом духов, который она видела в руках незнакомой дамы или в лавке, куда заглядывала с бабкой или Наннет. Зачем такому маленькому духи?
– Это не совсем духи. Вернее, духи, но не для людей.
– А для кого?
– Для Бога.
«И вознесся дым фимиама с молитвами святых от руки Ангела пред Бога»68. Но цитировать Иоанна вслух я воздерживаюсь. Мария и так озадачена.
– А больше они ему ничего не подалили? – тихо спрашивает она.