Читать онлайн "Сочинения 1819" - Шенье Андре - RuLit

Выбрать главу

Над кем взнесен топор по прихоти жестокой, Кто добродетели, когда Ее влекут на казнь, гремит хвалой высокой, Кто и под скипетром порока 20 Не раболепствует, кому боязнь чужда.

Кто перед идолом кровавым и спесивым Колен не преклонит, в ком зло Рождает ненависть своим лицом глумливым, Кто с содроганием брезгливым Глядит вокруг, и гнев багрит его чело.

ЯМБЫ

“Его язык — клеймо. А в венах раскаленных Змеится желчь, рекой течет”. Двенадцать лет, в тиши, в долинах потаенных Поэзии копил я мед. Я соты полные хочу открыть однажды, И был ли музой вдохновлен Я злобной, яростной, тогда увидит каждый. В любви унижен, оскорблен, Когда-то Архилох разящей силой ямба Отца невесты свел во тьму. Я жажду погубить не лживого Ликамба,[632] Петлю готовлю не ему. Я мщу не за себя: моя отчизна в ранах И голосом моим кричит. Ее покой — вот цель моих усилий бранных, Мой ярый гнев — законов щит. Пифонов мерзостных и гидр, плюющих ядом,[633] Железо и огонь сильней. Пощады не давать неистребленным гадам — 20 Вот способ уберечь людей.

Гимн на торжественное вступление швейцарцев полка Шатовье

Божественный триумф! В величии и силе Прославленных бойцов яви! Ведь ими не один француз убит, Дезиля Недаром все они в крови. Такого торжества столица не видала Ни в приснопамятный тот день, Когда великая тень Мирабо вступала Под славную, святую сень, Ни в день, когда в Париж из долгого изгнанья Вольтера возвратился прах, Под гул восторженный всеобщего признанья Клеветников повергнув в страх. Одно лишь торжество по славе небывалой Сравнится с нынешним вот-вот: Как войско все пойдет Журдану под начало, А Лафайет — на эшафот! А принцам в Кобленце[634] досада-то какая! Им только б натравить скорей, Повсюду сея ложь и к смуте подстрекая, 20 На нас рабов и королей! Они ведь думали, что мы во власти бреда, И как же нынче смущены! Зато как радостны, горды такой победой Все добродетели сыны, Все те, что рассуждать не разучились здраво И сохранили стыд пока. Есть повод ликовать: столичной власти главы И украшенье кабака Взнесли на высоту блестящей колесницы 30 Судом обиженных солдат, Что наших воинов сгубили — единицы! Так мало прихватив деньжат! Ах, что ж молчите вы, певучие Орфеи? Над гробом персов в оны дни Эсхил, Пиндар стихи сложили, как трофеи, Днесь пойте громче, чем они! Для сорока убийц, любимцев Робеспьера, Мы воздвигаем алтари. Пусть в камне, на холсте блистает их галера, 40 Бессмертьем, гений, одари Великого Колло и всех его героев, Чей смел и благороден лик: Таверны мужества придали им, утроив Их доблесть при поддержке пик. А вы, влекомые небесными огнями Гиппарху и Евдоксу[635] вслед, Царицы волосы, оставленные в храме, Вы превратили в звездный свет;[636] На небеса Арго перенесли не вы ли? 50 Он и поныне там плывет. Еще одних владык морей вы позабыли, Спешите им воздать почет. Их именами Ночь украсьте в полной мере, И в час, когда страшит судьба, Пусть молит мореход взнесенных на галере Швейцарцев Колло д’Эрбуа!

* * *

Кто, Пантеон, отверз твои святые двери, Под славный свод ступить готов? Да о какой Давид расплакался потере,[637] Взяв кисть, творящую богов? О, небо! верить ли? о, поворот фортуны!.. О, гроб, в котором свет потух! Послушать бы как там Барер[638] вопит с трибуны, От пафоса вконец распух! О, весть жестокая! Звучит набат ужасный 10 В сердцах, стенают стар и мал! Им якобинцы в лад рыдают громогласно. Бриссо, который ввек не лгал,[639] Свидетельствует нам, что черный и вонючий Туман поднялся к небесам, Из крови, нечистот, подобьем грязной кучи, Извергнутой из сточных ям, И уверяет нас, что мерзостной душою Марата был тот смрадный пар. Во дни цветущие, ах! женскою рукою 20 Любезной жизни отнят дар! Смеется Кальвадос,[640] но виселица плачет: Спешит убийственная сталь, Героя Пеллетье[641] под вечной сенью прячет; Марата вдвое больше жаль. Никто, как он, не лил чужую кровь без меры, Никто резне так не был рад. Хоть Лакруа, Бурдон[642] — великие примеры, Образчик подлеца — Марат. Да, виселице он принадлежал по праву, 30 Он был ее любимый сын. Но не горюй, петля, потешишься на славу! Тебе в Конвенте не один Определен герой, Гора[643] — вот их обитель: Лежандр,[644] чей образец Катон, Колло д’Эрбуа, галер высокий покровитель,[645] Два Робеспьера и Дантон,[646] Тюрьо, Шабо.[647] Твоя — вся банда подчистую, Коммуна, клуб и трибунал. Да кто их может счесть? Тебе рекомендую 40 И тех, кого я не назвал. Пусть всем этим святым возносит литании Достойный Анахарсис Кло,[648] А, может, Кабанис,[649] иль гении иные, Ведь есть еще Грувель, Лакло.[650] Нет, речь надгробную, сердечную, простую Гара[651] пусть скажет, их собрат. Потом и этих ты отправишь в темь густую Облизывать Марату зад. Будь пухом вам земля в невидимом пределе, 50 О, славная, святая рать! Чтоб ваши братья-псы скорей до вас сумели Добраться, трупы разорвать.[652]