* * *
Я слышал, в сильный гнев вы[653] впали, до сих пор
Не мысля о презренном споре,
Когда вам на глаза попался сущий вздор
Глупца Барера в “Монитере”.
В вас вызвал неспроста напыщенный наглец
И жгучий стыд, и жажду мести:
Вам всем припомнился фракийский удалец,[654]
Что возжелал лишить вас чести.
Вдобавок говорят... — но наши шутники
10 Красоток не щадят нимало,
Хотя б достоинства их были велики, —
И все ж: по адресу нахала
Слетела с ваших губ ужаснейшая брань,
Совсем мужская, а за нею
Вы бросили ему: зануда, неуч, дрянь,
Да и словечки посильнее,
Достойные его, согласен, но не вас.
К чему такое подражанье?
У вас другой язык. Являет грубость фраз
20 Неправоту негодованья.
* * *
Они еще живут! и жертв бесчетных стоны
Все не доходят до Тебя,
Великий Боже сил! и лишь поэт в темнице,
Покинут, чуя смерти зов,
Стихи преобразил в горящие зарницы
Твоих замедливших громов,
В единое добра и доблести орудье,
И адским судьям предает
Всех кровью залитых жрецов — присяжных, судей,
10 Их трибунал — резни оплот.
Так сохрани мне жизнь, и бешеная свора
Мой ратный пыл оценит вмиг!
Не скрыться им во тьме забвенья и позора:
Я вижу их, я их настиг!
* * *
Во мраке подлости они хотели скрыться.
...................................
Но колченогого, разящего эпода
Им не избегнуть никогда.
О, Парос,[655] вкруг тебя лазурью блещут воды,
Ты греческих морей звезда!
Без устали вершит природа труд прилежный,
И для резца всегда готов
Таящийся во тьме твой мрамор белоснежный,
Что славит смертных и богов.
10 А чтоб запечатлеть позор неизгладимый,
Ты дал нам ямба острие,[656]
В огне закалено, как месть, неотвратимо,
Сын Архилоха, в бой, Андре!
Не ослабляй свой лук, он — смерть лжецам и ворам.
Когда явлю мой меткий стих,
Грядущие века и вся природа хором
Вскричат, разглядывая их:
— У, грязный, подлый сброд! ничем не устыженный!
Любитель бойни, грабежей!
20 Трусливых палачей орда, чьи жертвы — жены,
Что резать не спешат мужей,
Сын, преданный отцу, и потерявший сына
Отец, скорбящий по нему,
Небезучастный брат,[657] не давший неповинно
Погибнуть брату своему.
И жизнь у вас всего одна... вампиры...[658]
И вы искупите лишь раз
Всю эту груду тел, страданий и развалин,
Прах, вопиющий против вас!
* * *
......................................
На двадцати судах с непрочным, беглым днищем,
Раздвинутым на глубине,
Не тысячи ли жертв потоплены в Луаре
Среди безмолвия ночей?
Проконсулу Каррье милы в хмельном угаре
Увеселенья поновей.
А эти черные с плюмажем прокуроры,
Бесчетные Фукье, Дюма,[659]
Ареопаг убийц, насильники и воры,
Которых породила тьма,
О, я их всех настиг в горячке вакханалий,
Когда, от бойни распалясь,
Напившись красного вина и зубоскаля,
Они потеют, развалясь,
И, брызгая слюной, икая, воскрешают
Своих свершений длинный ряд,
Судьбу поверженных с ухмылкой предрешают,
Горланят песни и хрипят.
А рядом лобызать багровые их рожи
20 Нестрогих жен готов уж рой.
Убитых позабыв, они летят на ложе
Того, кто ныне их герой.
Продажный этот пол, завороженный славой,
Для победителей рожден.
Для женщин исстари где сила, там и право,
Убийца ими услажден.
Их домогательства бесстыдны и уступки.
Рука тирана — и не жди —
Не встретит на пути ни слишком прочной юбки,
30 Ни острой шпильки у груди.
Есть ад душевных мук, где зло искупит каждый,
Но разве угрызенье жжет
Проклятый трибунал, что полн кровавой жажды,
Рыгает кровью и блюет?
Кто, рук не замарав, запечатлеть дерзает
Бандитов злобу и разврат?
Чудовища смердят. Копье, что их пронзает,
Исходит, издавая смрад.
вернуться
654
вернуться
659