“О нет, ты не умрешь! Твердит мне упованье,
Что все устроится...” Склонясь к нему в молчаньи,
Она целует лоб, туманный от тоски,
Слезами оросив сыновние виски,
Дрожащая, она выходит в нетерпеньи,
Походкой шаткою от страха и волненья,
Пробыв в отсутствии недолго, входит вновь
И издали кричит: “Несу тебе любовь.
Мой сын, ты будешь жить и станешь всех сильнее!”
130 С улыбкой на устах старик спешит за нею,
И дочь-красавица, что следует за ним,
Глядит на юношу. Безумец, недвижим,
Трепещет и лицо скрывает в покрывало...
“Три дня на празднествах тебя я не встречала, —
Так говорит она. — Ты призываешь ночь?
Страдаешь ты? Твердят, что я могу помочь!
Живи! И две семьи сольются воедино:
Твоей — подарим дочь, моей — подарим сына!”
<6>
НИЩИЙ
Когда весной ручьи еще текли, журча,
Золотокудрая дочь Лика-богача
Вблизи Ахейских гор, в пределах Керинеи[198]
.........................................
.........................................
Ко брегу Кратиса[199] пришла в густую тень;
Там между ясеней вилась струя живая,
Родителя ее владенья омывая.
.......................И вдруг насупротив,
Как призрак мертвенный, сквозь ветви темных ив,
Весь бледен, полунаг, с небритой бородою,
10 Скиталец чуть живой явился над водою.
Два дня, измученный, блуждая за рекой.
Он помощи не ждал ни божьей, ни людской.
В нем еле тлела жизнь. Дитя глядит в смятеньи
На темный лес вокруг, на страшное виденье,
Внезапно вставшее из сени голубой...
Бежать? Но слышит вдруг рыданье за собой:
Несчастный падает и руки простирает,
Он молит и кричит, что жалко умирает,
Что в муках голода испустит дух, стеня.
20 “Во имя всех богов, — спаси, дитя, меня!
Ах, если только ты, прелестная от века
Дочь нимфы этих струй, не отпрыск человека,
Знай — стоны бедняка должны исторгнуть вдруг
Потоки милости из олимпийских рук.
А если некий царь тебе назначил с детства,
Как дочери своей, венец и трон в наследство, —
То помни, юная, что за слезу раба
Владык порой казнит всесильная судьба.
О дева чистая, дитя благой богини!
30 Страшись несчастного предать такой судьбине:
Он вестником богов порою топчет прах...”
Она осталась, ждет, одолевая страх,
...............................и голосом дрожащим
“Внимают небеса, — промолвила, — молящим, —
Как только облечет людей ночной покров,
Иди в наш тихий дом через глубокий ров.
Я прикажу — тебя пропустят в огражденье.
В десятый раз[200] мое торжествуя рожденье,
Отец мой, Лик, не спит сегодняшнюю ночь.
40 Меня он любит. Я — единственная дочь.
Пади к его ногам. Он добр, хотя и знатен,
И вид невинных слез всегда ему отвратен”.
Сказала, дрогнула и скрылась вдалеке,
Затем что путник тот, в надежде и тоске,
Не может жадных глаз отвесть от благосклонной.
Она спешит домой, в чертог многоколонный,
И няньке сгорбленной велит явиться к ней,
Которая ее растила с юных дней.
Вольноотпущенница мать ее вскормила,
50 А ныне в строгости рачительной хранила
С супругом-стариком богатый Ликов дом
И надзирала слуг несчетных в доме том.
Вот старая идет. Дитя спешит за нею
И, с нежностью обняв морщинистую шею;
“Ах, няня! Помощь мне нужна теперь твоя,
Чтоб выполнить могла благое дело я.
Послушай, мамушка! Во мраке у потока
Несчастный странник ждет. Нужда его жестока.
Не выдавай меня. Продрог он и промок.
60 Хочу я, чтоб отец спасти его помог.
Веди его сюда. Но пусть во всем селеньи
Никто не нанесет страдальцу оскорбленья!”
вернуться
198
вернуться
200