Шевалье де Панжу
Корабль, достойный сын сосновых рощ Пенея,[219]
Арго, что Грецию в Колхиду нес скорее,
Среди эвксинских вод[220] не смея встретить норд,
Замедлил свой разбег, вошел в спокойный порт,
Героям мило все на берегу пустынном.
Они покинули корабль. Гилас с кувшином
Для мирной трапезы среди травы густой
Пошел неведомой тропинкой за водой.
На берегу ручья, в тени лесной прохлады
10 Три издали его увидели наяды.
Пленил их юноша и взора синевой
И свежестью чела... Еще живей волной
Запел пред ним ручей. Влекут его вниманье
И ветер и ручья прохладное плесканье,
Он приближается; цветы и здесь и там.
Пестрея средь травы, склоняются к перстам.
Уж он при виде их забыл про порученье,
Бродя по берегу, рвет нежное цветенье,
Плетет себе венки. Ручей его зовет,
20 И над скольжением его спокойных вод
Склоняется Гилас, за куст держась рукою,
Пока звенит кувшин под тяжкою струею.
Три нимфы в тот же миг из заросли густой
Плывут к нему, влекут Гил аса за собой
На ложе из травы и камышей упругих,
Уж он на их груди, в их нежном тесном круге;
Восторгом их уста охвачены живым,
Лесть расточать они готовы перед ним,
И щеки юноши уж их рука ласкает,
30 Которые пушок нежнейший покрывает,
И поцелуем нимф осушена слеза,
Что страхом вызвана на юные глаза.
“Когда, — подумал он, — я видел нимф явленье,
Я думал, что они — мое же отраженье,
Которое несет струящийся поток
И, раздробив волной, колышет здесь, у ног“.
Встревоженный Алкид, предчувствий мрачных полный,
Гиласа шел искать туда, где плещут волны.
“Гилас! Гилас!” — он звал на тысячу ладов,
40 И юноша, вдали почуяв этот зов,
Из тростников густых, чтоб не стенал несчастный
Слал другу свой ответ — неслышный и напрасный.[221]
К тебе, де Панж,[222] едва восставший ото сна,
Спешит идиллия, что свежести полна.
“Дочь новая моя, ступай к нему скорее, —
Я ей наказывал, — чтоб быть еще милее,
Зажги улыбкой взор, умой лицо росой
И, тонким поясом стянув свой стан живой,
Предстань пред ним в цветах, с венком на кудрях нежных
50 И с флейтою в руке, — той флейтою прилежной,
Чей звук когда-нибудь свирель напомнит нам,
Сзывающую нимф по долам и лесам”.
...................................................
Как лебедь царственный,[223] вздохнув последний раз
Пред смертью тягостной и одинокий глас
Подав, томительный, теряющий звучанье,
Песнь, уходя, поет и миру шлет прощанье, —
Так бледных уст она раскрыла лепестки,
Во взоре не тая истомы и тоски:
“О, девы ясных вод! В блужданиях уныло
Обрежьте волосы над раннею могилой!
Прощай, о, Клиниас, навек скрываюсь я,
10 Любившая тебя, любимая твоя!
О, волны, небеса, холмы и луговины,
Дубравы шумные, и гроты, и стремнины!
Вы в памяти его рождайте вновь и вновь
Неэрину красу, Неэрину любовь!
Неэрою своей, увы, он звал Неэру;
Беглянка некогда, затепля в сердце веру,
Пустилась вслед за ним, одну оставив мать,
Не смея робких глаз перед людьми поднять.
О, братья ль возгорят бессмертные Елены,[224]
20 Вал ионический смиряя белопенный;
В садах ли Пестума,[225] твой награждая труд,
Бутоны роз в году два раза расцветут, —
Коль на закате дня душой ты умилишься,
В немое, томное мечтанье погрузишься,
Тогда, о, Клиниас, на зов чуть слышный твой
Приду я, Клиниас, явлюсь перед тобой.
Блуждая близ тебя, душа моя листвою
Качнет, прохладою, туманной пеленою
Легко опустится или над лоном вод,
30 Поднявшись маревом, на высоте блеснет,
И нежный голос мой, стенанье умеряя,
Вдруг слуха твоего коснется, замирая.
вернуться
Корабль, достойный сын сосновых рощ Пенея... — Образчик “ученой” перифразы, которой Шенье нередко усложняет свои стихи. Корабль аргонавтов был построен из деревьев, росших на склонах горы Пелион близ реки Пеней (см. примеч. к ст. 213 поэмы “Слепец”).
вернуться
...эвксинских вод... — Греки называли Черное море Понт Эвксинский.
вернуться
...Слал другу свой ответ — неслышный и напрасный. — Шенье обрывает свое подражание Феокриту, идиллия которого имеет еще несколько финальных строк. Такая незавершенность, предоставляющая простор для домысливания (в данном случае звук голоса словно все продолжает звучать) — отличительная черта буколик Шенье. На звуке голоса, музыкального инструмента обрываются и некоторые другие его идиллии (ср., например, “Неэра”).
вернуться
К тебе, де Панж... — Это “посылка” представляет собой отдельный фрагмент, не связанный с предыдущим. Она имеет помету: “Завершить одну [идиллию. — Е.Г.] так”.
вернуться
Как лебедь царственный... — Образ, восходящий к начальным строкам VII героиды Овидия:
Так, припадая к сырой траве над потоком Меандра,
Белый лебедь поет в час, когда судьбы зовут.
(Пер. С. Ошерова).
Быть может, этот образ Шенье вспомнили Латуш в заключительных строках своего предисловия (“Так погиб этот юный лебедь...”; см. наст. изд.), и Мальвуа в финале “Рассуждения в стихах о независимости писателя” (1806):
Так лебедь величав, когда росой небесной
Белей снегов омыт, и с сладостью прелестной,
Пред часом роковым воспев в последний раз,
Кончает в песнях жизнь, и восхищает нас.
(Пер. В. Измайлова И Стихотворная речь о независимости ученого мужа. М., 1806. С. 15)
вернуться
О, братья ль возгорят бессмертные Елены... — Братья Кастор и Полидевк (Диоскуры), сыновья Леды (как и Елена), превращенные в звезды и перенесенные на небо, где появляются попеременно в виде утренней и вечерней звезды в созвездии Близнецов. Почитались как покровители моряков.
вернуться
Пестум — греческая колония на юге Италии, основанная в 7 в. до н.э., город, славившийся своими розами, которые цвели дважды в год — в мае и ноябре.