О бог забвения, глаза мои сомкни,
Пусть вечный сон придет, окончит эти дни.
Она сейчас с другим! Как жить могу в позоре!
30 Другой! О стыд! О смерть! Отчаянье! И горе!
Несчастный, почему богов веленьем ты
Умеешь так ценить сиянье красоты?
И почему свои так любит сердце раны,
Чем взоры хороши, в которых лишь обманы?
Не так красивая полюбит горячей,
Она заботливей, и нежность есть у ней.
Боясь утратить страсть — она вся ожиданье,
Она любовников не привлечет вниманье;
Спокойный, ровный нрав, веселости черты,
40 Привязчивость — все в ней замена красоты.
А та, которая сердцами правит властно
И о которой все твердят: “Она — прекрасна!”,
Готова оскорбить нежнейший вздох любви.
Привычка властвовать живет в ее крови.
Капризная во всем, взращенная изменой,
Она нежна сейчас, чтоб завтра стать надменной.
Все безразлично ей; и тот, кто ускользнуть
Сумеет от нее, обрел достойный путь.
Она влечет сердца, пленяет, удивляет,
50 Но ту лишь знает страсть, которую внушает.
Будь для себя царем и обретешь блаженство.
О, Мудрость, учишь нас достичь ты совершенства.
Благодаря тебе в убежище моем,
Никем не знаемый, я стал себе царем.
Красуется мой Лувр под крышей невысокой,
Лучами первыми обласканный с востока.
Рисунки и стихи, и книги тут и там
На стульях, на столе лежат, по всем углам.
Я здесь грущу, пою, сплю, мыслю и читаю,
10 Спокойствием дышу и в тишине мечтаю
О будущем, о том, что я хочу свершить,
Посеву радуюсь, что думаю взрастить.
Далеких областей непостоянный житель
С добычей прихожу сюда, в мою обитель,
Раскрыв ли, не спеша, старинный, мудрый том,
Блуждаю долго я чарующим путем,
Оставив ли места, где сердцу все знакомо,
На берегах иных брожу вдали от дома.
Со множества цветов я собираю мед.
20 Все ценно для меня и все меня зовет;
Трофей преподнесут любые мне широты.
И так, не торопясь, я наполняю соты.[315]
Ты, Ликорида, ты, пиров моих царица,
Приди и дай твоей красою насладиться,
Укрась меня венком и опьяни тотчас
Дурманом тонких вин и блеском томных глаз.
Так что же, поспешим за мигом быстротечным!
Венера, что богов дарит блаженством вечным,
У нас, едва года нам выбелят виски,
Рассыпет все венки; и дни, когда близки
Мне были эта грудь и губ полуоткрытых
10 Дыханье нежное, уйдут и мгла затмит их;
Пускай же Фрина без опаски нам дарит
Сокрытых прелестей своих манящий вид.
Что сможет красота при всей безмерной мощи,
Когда состаримся и высохнем, как мощи?
Ее узрев, сердца на затрепещут вновь.
................................
Тогда, уединясь в приюте одиноком,
Забудусь я в мечтах о вечном, о высоком,
И древней мудростью безропотно пленен,
Во всем постигну я свой смысл и свой закон.
20 Я вникну в тайну сфер, и станет мне открыто,
Как зыблется земля и стонет Амфитрита,[316]
Какой поверженный и попранный Титан[317]
Из Этны[318] сеет смерть, безумьем обуян;
Кто чертит в небесах пути светил; чьей воле
Подвластны по весне трава и злаки в поле;
Какой в чужом порту задерживает знак
Скитальца-странника; кого ведет маяк
Вдали от родины, то ярче, то слабея,
Туда, где бьют валы у острова Эвбея;[319]
30 И как чернеет вслед за пахарем земля,
Счастливый урожай по осени суля.
Но это в старости; а нынче к наслажденьям
Нас призывает жизнь в своем цвету весеннем:
Ведь возраст мудрости — сосед могильных плит.
Идем же, юноша; идем, пока горит
Наш факел. Ну, скорей! Спешим к моей любезной.
Во мне уже давно пылает огнь небесный:
Пускай лобзания, что счастье нам несут,
Взамен всего любовь и нега припасут.
Коль счастья нет у них, есть ли оно на свете?
Какому смертному, когда придет любовь,
Захочется скорбеть об ускользнувшей вновь
Свободе, если он изведал узы страсти?
Всё в мире — власть любви, весь мир у ней во власти.
Пускай влюбленные не нажили добра,
Но так на нежные слова их жизнь щедра,
Так речь божественна и вздохов их, и взоров,
Укоров ласковых и детских уговоров![320]
10 Всё — им, и все — для них: смеется небосвод,
И, умиленная, земля в ответ цветет,
И Аретуза до сих пор не обмелела,
И песней сладостной поит их Филомела.[321]
Им — горняя лазурь и Флоры аромат.
Все оживляется, куда ни поглядят.
Все радостно вкруг них, как радостны их души.
И мнится: их приют любых чудес не хуже,
А грот объятий их и есть тот светлый храм,
Что издавна открыт взволнованным сердцам.
20 Пещеры и луга, о берега Пенея!
Вы, уголки любви, подобья эмпирея;
Вы, рощи Анио; и ты, листва лесов,
Где нимфы Лириса[322] нашли радушный кров;
И ты, и ты, Воклюз,[323] прославленный Петраркой!
О, пусть я истомлюсь в объятьях страсти жаркой,
Среди ветвей, цветов, с моей любовью слит,
Весь мир забыв навек — и миром позабыт![324]
Пусть тот, кто избежал сердечной горькой муки,
Угрюмый от тоски, и праздности, и скуки,
30 Надменно думает, что счастье заслужил:
Он только прозябал, и лишь влюбленный — жил.
вернуться
...собираю мед.... наполняю соты. — См. примеч. к ст. 35 элегии IV.
вернуться
Амфитрита (греч. миф.) — дочь бога Нерея. Она и ее супруг Посейдон считались властителями моря.
вернуться
Титан (греч. миф.) — титаны, сыновья Урана, боролись с богами-олимпийцами. Побежденные титаны были низвергнуты в Тартар.
вернуться
Эвбея — остров у восточного побережья Центральной Греции, отделенный от нее узким проливом, проход через который был очень труден.
вернуться
...Укоров ласковых и детских уговоров! — В подлиннике: “Et des noms caressants la mollesse enfantine” (”И ласковых имен детская мягкость”) — строка, точно переданная Пушкиным: ”И ласковых имен младенческая нежность” (”Дориде”, 1820. — Пушкин. T. II. С. 137). Отмечено впервые В.Г. Белинским (в статье: Сочинения Александра Пушкина. Статья пятая, 1844), добавившим: «...если где имеет глубокий смысл выражение: ”Он берет свое, где ни увидит его”, то, конечно, в отношении к этому стиху, который Пушкин умел сделать своим» (Белинский В.Г. Собр. соч.: В 9 т. М., 1981. Т. 6. С. 270).
вернуться
Филомела (греч. миф.) — дочь афинского царя Пандиона, обесчещенная мужем своей сестры Тереем и превращенная в ласточку.
вернуться
Лирис — речка в Лации, области в Средней Италии.
вернуться
Воклюз — источник в селе того же названия, в 25 км от г. Авиньон на юге Франции.
вернуться
Весь мир забыв навек — и миром позабыт! — Строка, восходящая к Горацию (Послания. Кн. I, И, ст. 9: ”Всех позабывши своих и ими равно позабытый”, пер. Н. Гинцбурга) и к ”Посланию Элоизы” А. Поупа (ст. 208: “The world forgetting, by the world forget” — ”Забывая мир, забытый миром”). Ср.: Пушкин. Послание Юдину (1815): ”И, мир забыв и им забвенный // Покой души вкушаю вновь...” (Пушкин. T. I. С. 171).