XXI
Вы, души мудрые, где истина звенит, —
Как скалы твердые, в игре валов смятенной,
О разум, века сын, бессмертен твой гранит!
Да днесь закона власть он миром осенит!
А вы, вы хищники вселенной,
Тираны гордые, хмельные короли,
Откройте очи! Там вы видите ль вдали, —
Нездешний ураган грядущего отмщенья
Встает на вас? О, верьте мне!
390 Предотвращайте вихрь и верное паденье
И нации своей вы облегчайте звенья,
А тяжесть короля — стране.
Сотрите с их груди, израненной в страданьях,
Следы насильнических ног.
Глаголет небо в сих рыданьях!
О, если б добрый царь у нас смирить их мог,
Иль если б добрый меч, рабов спаситель, взмахом,
Сверкнув над вами вдруг, сердца бы вам ожег
Спасительным и вещим страхом!
XXII
400 Познайте истину и голос всех времен,
Что право короля не есть причуда злая.
И если скипетр ваш дерзнет попрать закон, —
Убийцы, падайте! Дрожи, коварный трон!
Закона матерь пресвятая —
Свобода светлая, дочь Франции родной,
За человека мстить, злодейство звать на бой,
Несется над землей, суда взвивая знамя.
Дрожите! Грозен светоч глаз!
Ступайте же на суд, ответ держите сами,
410 Без свиты, без венца, забытые льстецами,
Без стражи, что умрет за вас!
И рок уже влечет, жестокий и победный,
На это вышний трибунал
Величий ваших призрак бледный.
Все слезы там сольет она в один кристалл,
И, грозный судия, — в деснице молний взмахи, —
Народа вонмет стон, — и скипетров металл
Падет, рассыпавшись во прахе!
НА ИЗОБРАЖЕНИЕ ЮПИТЕРА И ЕВРОПЫ
Пришелец! Этот бык, что на груди морской
Взрезает пенный вал уверенной ногой, —
Единственный, кого носила Амфитрита.
Плывет он к берегам прославленного Крита.
Под кисеей, что вихрь вздымает на лету,
Одной из тирских дев несет он красоту.
В слезах, зовя подруг и родичей, несмелой
Рукой она за рог его схватилась белый,
Страшится влажных ласк и, на хребте быка,
10 От волн спасается пугливая нога.
Искусство сделало текучей бронзу. Ходит
По ней волна. А тот мычащий мореходец,
Тот бык — бессмертный бог и царь богов: тот бык —
Юпитер сам. Его и молнию и лик
Ты в ложном облике вдруг узнаешь смущенно.
Таким сошел он с туч на пастбище Сидона,[490]
Тая под бычьим лбом расчет коварный свой,
И телок чаровал рогатой красотой.
И милая ему Европа, дева Тира,
20 Незнающей рукой царя ласкает мира,
И в свой черед он к ней ласкается. Она
Желанным бременем ему на рамена
Легла доверчиво. И бог в личине бычьей
В пучину ринулся. Вор красоты девичьей —
Весь в пене моря. Кипр уже он миновал,
И к критским берегам его выносит вал.
ДЕ ПАНЖУ
Тот счастлив, кто, трудом прилежным увлеченный,
Припав к источнику премудрости ученой,
С достатком скромным в дар однажды получил
Свободу: без нее и сам талант не мил.
Как жизнь его полна в святом уединенье! —
Прогулки, долгий сон, мечтанья, вдохновенье
И свежий поцелуй порой в вечерний час
Белянки молодой, хозяйки черных глаз.
Ему не суждено в сраженье против рока
10 Свой гений погубить, угаснуть раньше срока,
Бесславно посвятив перо во цвете лет
Работе тягостной, в которой смысла нет.
Его ладье блуждать не нужно на просторе,
Где бурное кипит большого света море.
Слух не томит его, назойливо звеня,
Бездарных риторов пустая болтовня,
Погрязших в дебрях фраз, лихих иносказаний
Для утверждения безумных притязаний.
То всё наследники, достойные отцов,
20 Сброд жадных хищников, всесильных подлецов,
Тиранов и невежд, напыщенных и вздорных, —
Законников, святош, чиновников, придворных.
Счастливцу никогда шедевр свой не прочтет,
Самодовольства полн, салонный рифмоплет.
Не должен обрекать он правду на изгнанье,
Предписывать душе угрюмое молчанье,
Все в одиночестве переживать, тайком,
И посреди глупцов казаться сам глупцом.
БАСНЯ
(Гораций, сатира VI, книга II)