Виссарион Белинский
Сочинения Александра Пушкина. Статья первая
Санкт-Петербург. Одиннадцать томов 1838–1841 г.
Обозрение русской литературы от Державина до Пушкина
Давно уже обещали мы полный разбор сочинений Пушкина: предлагаемая статья есть начало выполнения нашего обещания, замедлившегося по причинам, изложение которых не будет здесь излишним. Всем известно, что восемь томов сочинений Пушкина изданы, после смерти его, весьма небрежно во всех отношениях – и типографском (плохая бумага, некрасивый шрифт, опечатки, а инде и искаженный смысл стихов), и редакционном (пьесы расположены не в хронологическом порядке, по времени их появления из-под пера автора, а по родам, изобретенным бог знает чьим досужеством). Но что всего хуже в этом издании – это его неполнота: пропущены пьесы, помещенные самим автором в четырехтомном собрании его сочинений[1], не говоря уже о пьесах, напечатанных в «Современнике» и при жизни, и после смерти Пушкина. Последние три тома сделаны компаниею издателей-книгопродавцев, которые, что могли сделать, как издатели, сделали хорошо, то есть издали эти три тома красиво и опрятно, но также неполно, как были изданы (не ими, впрочем) первые восемь томов.{1} Справедливый ропот публики, которая, заплатя за одиннадцать томов сочинений Пушкина шестьдесят пять рублей асс. (сумму довольно значительную и для книги, хорошо и полно изданной), все-таки не имела в руках полного собрания сочинений Пушкина, – этот ропот, соединенный с столь же дурным расходом трех последних, как и восьми первых томов, и справедливое негодование некоторых журналистов на такое оскорбление тени великого поэта: все это побудило издателей трех остальных томов сочинений Пушкина обещать отдельное дополнение к ним, в котором публика могла бы найти решительно все, что написано Пушкиным и что не вошло в одиннадцать томов полного собрания его сочинений. А пропущено так много, что из дополнения вышел бы целый том, – и тогда полное собрание сочинений Пушкина состояло бы пока из двенадцати томов. Говорим – пока, ибо в рукописи остаются еще материалы к истории Петра Великого, предпринятой Пушкиным. Говорят, что этих материалов стало бы на добрый том, и только одному богу известно, когда русская публика дождется этого тома… Итак, пока хорошо было бы дождаться хоть дополнения-то, обещанного издателями трех последних томов. О нем много толковали, и мы даже видели опыты приготовления к этому делу, которое интересовало нас еще и как удобный предлог к началу обещанной нами статьи о Пушкине. Но время шло, а вожделенное дополнение не являлось, и мы, право, не знаем, явится ли оно когда-нибудь; если же и явится, То не потребует ли еще другого дополнения?.. Это решило нас, не дожидаясь исполнения чужих обещаний, приняться, наконец, за исполнение своих собственных. Но, кроме того, была еще и другая, более важная, так сказать, более внутренняя причина нашей медленности. Година безвременной смерти Пушкина с течением дней отодвигается от настоящего все далее и далее, и нечувствительно привыкают смотреть на поэтическое поприще Пушкина не как на прерванное, но как на оконченное вполне. Много творческих тайн унес с собою в раннюю могилу этот могучий поэтический дух; но не тайну своего нравственного развития, которое достигло своей апогеи и потому обещало только ряд великих в художественном отношении созданий, но уже не обещало новой литературной эпохи, которая всегда ознаменовывается не только новыми творениями, но и новым духом.{2} Исключительные поклонники Пушкина, с ним вместе вышедшие на поприще жизни и под его влиянием образовавшиеся эстетически, уже резко отделяются от нового поколения своею закоснелостию и своею тупостию в деле разумения сменивших Пушкина корифеев русской литературы. С другой стороны, новое поколение, развившееся на почве новой общественности, образовавшееся под влиянием впечатлений от поэзии Гоголя и Лермонтова, высоко ценя Пушкина, в то же время судит о нем беспристрастно и спокойно. Это значит, что общество движется, идет вперед через свой вечный процесс обновления поколений и что для Пушкина настает уже потомство. На Руси все растет не по годам, а по часам, и пять лет для нее – почти век. Но новое мнение о таком великом явлении, как Пушкин, не могло образоваться вдруг и явиться совсем готовое; но, как все живое, оно должно было развиться из самой жизни общества; каждый новый день, каждый новый факт в жизни и в литературе должны были изменять и образ воззрения на Пушкина.
1
Стихотворения Александра Пушкина. Санктпетербург. В тип. Департамента народного просвещения. Четыре части. I и II – 1829, III – 1832, IV – 1835.
1
После смерти Пушкина бумаги в его кабинете было поручено разобрать В. А. Жуковскому, Им были обнаружены и затем опубликованы в «Современнике» (1837) неизвестные дотоле произведения поэта (см. «Пушкин в печати за сто лет. 1837–1937». Соцэкгиз. 1938). В 1838 году опека, учрежденная правительством над имуществом Пушкина, приступила к изданию «Сочинений Александра Пушкина». В том же году вышли первые восемь томов. В 1841 году вышли еще три тома (IX, X н XI), изданные, как значится на обложке IX тома, «иждивением Ильи Глазунова, Матвея Заикина и К°». Однако издание 1838–1841 гг. не было свободно от недостатков. Подбор текстов, и их редакция сделаны небрежно. Многие стихи Пушкина Жуковский переделал, некоторые смягчил или вовсе опустил. Белинский отмечал недостатки издания по мере выхода томов из печати (см. «Московский наблюдатель», 1838, т. XVI, апрель, кн. I, «Отечественные записки», 1841, т. XVII, кн. VIII, Полн. собр. соч. т. III, стр. 322–324, т. VI, стр. 272–283).
2
Мысль о полной внутренней завершенности творчества Пушкина – «художника по преимуществу, который много творческих тайн унес с собой в раннюю могилу… но не тайну своего нравственного развития» – проходит лейтмотивом через все одиннадцать статей Белинского. Назначение Пушкина, по мысли Белинского, было осуществить на Руси идею поэзии как искусства… Но, разумеется, такая трактовка нуждается в серьезных поправках. Это касается прежде всего определения общего «пафоса» творчества поэта, заключающегося будто бы в сфере «чистой художественности». Белинский судил о Пушкине с точки зрения более зрелого, гоголевского этапа русской литературы и поэтому несколько недооценивал его поэзии с точки зрения