Выборы 1880 г. показали, что влияние Парнеля возросло в необычайной степени. Он был избран в трех округах; мало того, были избраны все его кандидаты, т. е. лица, им рекомендованные избирателям. Из 60 избранных гомрулеров парнелитами в точном смысле могло назваться около 30 человек (остальные еще не знали, продолжать ли политику покойного Бьюта или идти за Парнелем). Влияние Парнеля на своих приверженцев было безгранично; люди, писавшие о нем по личным воспоминаниям, говорят, что он оказывал на свою партию такое давление, которое беспримерно в парламентских летописях [33]. В частной жизни он держался далеко от них, и никто не осмеливался брать на себя инициативу сближения с ним. Парнель охотно довольствовался собственным обществом и не искал друзей; он напоминал этим Байрона, с которым вообще у него были, кажется, общие черты характера и темперамента.
Если налицо был факт сочувствия его деятельности со стороны Ирландии, если имелась партия, во всех отношениях далеко оставлявшая за собой прежнюю группу гомрулеров, если эта стойкая и дисциплинированная партия беспрекословно повиновалась своему вождю, то, по-видимому, ничего не могло помешать Парнелю сразу начать борьбу. Но он ждал. Конечно, такой глубокий и убежденный скептик не мог думать, что либеральный кабинет удовлетворит все требования ирландцев, но ему нужно было сначала показать, что не он, Парнель, виноват в новой войне, а Гладстон; для этого нужно было исполнить формальность: предъявить свои требования и поставить новое министерство в необходимость открыто высказаться. Гладстон сделал в свое время для Ирландии очень много: он уничтожил подати в пользу англиканской церкви, облегчил своим land act 1870 г. положение фермеров, неоднократно подавал свой авторитетный голос против всяких исключительных мер, проектировавшихся относительно Ирландии. Пожалуй, и теперь можно было ожидать паллиативных уступок и облегчений, но Парнелю нужно было все или ничего.
Кабинет Гладстона начал с обещаний: был обещан закон о земельных держаниях, который осуществил бы кое-какие требования земельной лиги, но дело не пошло пока дальше обещаний. Член кабинета Гаррингтон прямо заявил [34], что не в реформе дело, а в малой осведомленности парламента относительно ирландских дел, и что задача правительства по отношению к Ирландии заключается не в новых законах, а в назначении комиссии, которая разработала бы фактический материал. По мнению Парнеля, непререкаемый фактический материал заключался в десятках тысяч трупов умерших от голода ирландцев; он полагал также, что, пока комиссия будет заниматься своими исследованиями, этот фактический материал станет до того богат, что потребует для разработки и подсчета слишком много труда. Ввиду всего этого Парнель открыто высказал свое мнение и в парламенте, и в Ирландии (во время осенней поездки 1880 г.), что Гаррингтон и Гладстон — для него такие же враги, как лорд Биконсфильд, и что на новый кабинет надеяться нечего, а нужно продолжать борьбу.
Министерство назначило наместником Ирландии Форстера, человека, несколько раз неопределенно выражавшего расположение к ирландцам. Некоторые члены ирландской партии (не парнелитской группы), сохранившие старые привычки мысли со времен Исаака Бьюта, приветствовали это назначение с восторгом [35], но Парнель посмотрел на него как на простое заигрывание с ирландцами, нужное кабинету, но бесполезное для партии и страны. Если внимательно проследить карьеру Парнеля, можно заметить, что после каждой попытки какого бы то ни было кабинета сблизиться с ним путем мелких любезностей по адресу Ирландии, он становился еще требовательнее, неуступчивее и жестче. Так было и теперь. Предстояла долгая и упорная борьба с Гладстоном, которая должна была оказаться труднее, чем обструкция времен Биконсфильда, так как Гладстон в начале 80-х годов был действительно представителем большинства английского народа, а не только официальным премьером; но, прежде чем броситься в эту борьбу, Парнелю нужно было уладить важные партийные дела в своей стране.
33
35
Mc Carthy J.