1. Прежде всего Апеннинский полуостров (т. е. те части его, которые еще до 1805 г. были во власти Наполеона) лишился возможности вести торговые сношения с Турецкой империей, шире говоря, со всеми странами Леванта.
Декрет 4 мессидора XI года (23 июня 1803 г.) поручил Марсельской торговой палате высший надзор за всеми торговыми фирмами, которые вели торговлю с Левантом, причем ни одна фирма не могла этой торговлей заниматься без разрешения правительства; испрашивать это разрешение возможно было исключительно через посредство Марсельской торговой палаты; эта же палата выдавала каждому рабочему, ремесленнику, приказчику, которого та или иная фирма выписывала в восточные страны, свидетельство о неимении препятствий к его отправлению туда. Генуя с 1800 г. окончательно попала в руки Наполеона, и, конечно, когда декрет XI года был издан и ее торговая деятельность подчинялась надзору Марсельской торговой палаты, Марсель вполне торжествовал в этом отношении над своей старой соперницей по Средиземному мореплаванию и в левантийской торговле, и генуэзское купечество жаловалось на эту несправедливость, и 3 мая 1807 г. Наполеон издал декрет, распространявший доселе исключительные права Марсельской торговой палаты также и на Генуэзскую торговую палату. Марсельская палата протестовала (хотя и весьма почтительно) и горько жаловалась[2]. Мемуар, представленный ею правительству, весьма длинен и много говорит о природе, «указавшей перстом» на Марсель как на единственное место для левантийской торговли, о неудобствах, которые произойдут для правительственного надзора за торговлей от такого разделения власти, и т. д. Но в чем именно заключается истинный мотив протеста, читатель узнает, лишь добравшись до того места, где палата выражает опасение, что генуэзские конкуренты могут теперь хлынуть в те места, куда до сих пор Марсельская палата их не пускала (не давая хода их прошениям о разрешении). Выражено все это в весьма дипломатических выражениях, по совершенно ясно по существу[3]. Впрочем, в 1807 г. весь этот спор между двумя Средиземными портами имел уже чисто академическое значение: при полном владычестве английского флота на море активная левантийская морская торговля была в равной мере немыслима и для Генуи, и для Марселя.
2. Мешая итальянской внешней торговле, императорское правительство совершенно сознательно и систематически не давало развиваться и самостоятельной промышленности на полуострове.
Уже в 1803 г. французское министерство иностранных дел возвело в экономический закон то обстоятельство, что «Италия есть страна земледельческая»[4], почему ей и надлежит быть потребительницей французских товаров. Особенно рассчитывали яри этом на сбыт шерстяных товаров, бумажных и шелковых материй[5]; и притом ввиду начавшегося уже завоевания полуострова французами можно было говорить о «более прочном, обеспеченном рынке», чем прежде (la France, obtenant un débouché plus constant, plus assuré…). Рассуждая, например, в 1807 г. о самой промышленной из итальянских областей — Ломбардии, и в частности о миланской области, французский министр внутренних дел находил, что мануфактурная деятельность «не в характере» миланцев; что это будто бы «признано»[6]. Да и к чему им промышленность «при богатстве почвы?»[7]
Были и такие голоса, которые заявляли, что хотя итальянские мануфактуры стоят и ниже французских, но что на это полагаться нечего, ибо природные условия полуострова очень хороши, а, кроме того, французскому сбыту мешает и антипатия итальянцев к французам, желание от них избавиться. Все это, например, ставила на вид Лионская торговая палата министерству внутренних дел в 1808 г., когда речь шла о понижении ставок в Италии для французских провенансов[8]. И эти предостерегающие голоса находили живой отклик в наполеоновском правительстве.
Французское правительство откровеннейшим образом заявляло при всяком удобном случае, что оно вовсе не намерено благоприятствовать развитию мануфактурной деятельности на Апеннинском полуострове. В ноябре 1809 г. великая герцогиня тосканская Элиза (сестра Наполеона) переслала в Париж министру внутренних дел ходатайства префекта департамент» Арно: 1) об устройстве во Флоренции ремесленного музея и 2) об учреждении в Прато ремесленно-промышленной школы. Тосканская правительница всецело поддерживала эти ходатайства. Несмотря на такую протекцию, в министерстве внутренних дел этому воспротивились из-за боязни, что если способствовать развитию тосканской промышленности, то «рано или поздно» может произойти невыгодное для Франции «перемещение» промышленной деятельности; была сделана при этом канцелярская оговорка, что, конечно, между «прежними» и «новыми» французами не надлежит проводить различий, а все-таки нельзя, поощряя «новых», рисковать нанести ущерб «старым», обучая их будущих конкурентов[9].
2
Архив департамента Устьев Роны, М. 14–1834.
3
Там же (4-я страница рукописи): Les deux chambres de Gênes et de Marseille — étant respectivement indépendantes, l’une et l’autre pouvant avoir une manière différente et même opposée de juger de l’état des échelles, il pourra arriver que le nombre d’établissement que celle de Marseille, par exemple, regardera comme ne pouvant être augmenté sans danger, n’inspirera pas une pareille crainte à la chambre de commerce de Gênes…
4
Исключение допускалось для Лигурийской республики, но никаких выводов отсюда не делалось.
5
Нац. арх. AF. IV — 1060. Ministère de l’Intérieur. Liberté. Egalité.
6
Нац. арх. F12 620–621.
7
Там же:…ce pays, d’ailleurs, est trop riche de son sol, pour que jamais les divers genres de fabrication puissent y prendre un grand essor.
8
Нац. арх. F12 534.
9
Нац. арх. F12 1611. Paris, le 24 novembre 1809.