Правда, личные впечатления первого консула при посещении одного из главных районов суконного производства были гораздо лучше. Посетив в октябре 1802 г. Нормандию, Наполеон остался «очень доволен состоянием мануфактур Лувье и Ромильи»[2]. Однако этот радушный взгляд не разделялся промышленниками.
И хотя с водворением внутреннего порядка дела стали несколько поправляться, но все еще не настолько, чтобы заинтересованные, прежде всего фабриканты, могли чувствовать себя вполне хорошо. Чему приписывалось печальное положение вещей?
В сентябре 1802 г. в министерство внутренних дел был подан небольшой мемуар[3] (он не подписан и по архивной папке значится «анонимным»; судя по ответной бумаге министерства, на него там обратили внимание). Автор мемуара озаглавил его так: «Causes du dépérissement de la fabrique de Reims», и говорит именно о падении суконного производства в районе Шампани, но его соображения встречаются много раз и в современных ему заявлениях промышленников других районов[4].
Причинами упадка этой отрасли промышленности он считает: во-первых, спекуляции с шерстью, которую скупают тотчас же после стрижки и перепродают значительно дороже; во-вторых, злостные и многочисленные банкротства, страшно подрывающие цену на фабрикаты; в-третьих, воровство (les vols énormes) со стороны рабочих, которые теперь (1800 г.) без надзора и против которых хозяин бессилен; в-четвертых, возможность совместительства, легкость для каждого сделаться «фабрикантом», даже для кабатчика, который скупает у рабочих украденное ими у своих хозяев сукно; в-пятых, высокий процент на капитал: в-шестых, дороговизна рабочих рук, вызываемая дороговизной хлеба. Хлеб и съестные припасы так дороги, что рабочему, несмотря на высокую плату, еле хватает на пропитание, а совсем уже не хватает на одежду, так что «и это вредит потреблению», именно тому, которое нужно шерстяным фабрикантам. Мемуар кончается снова жалобой на безграничную свободу промышленности, на то, что «в Реймсе должна было бы быть 200 фабрикантов, а их там больше 1000», что и вредит сбыту.
Министерство ответило по пунктам на эти жалобы. Относительно первого пункта оно ответило, что указываемое зло «исчезнет само собой от пробуждения торговой деятельности». Относительно второго, третьего и четвертого пунктов было отвечено, что «новый торговый кодекс и новый закон об охране порядка в мануфактурах» помогут делу. Относительно высоты процента на капитал и дороговизны рабочих рук министерства объявило, что «оно не имеет прямых средств» бороться с этим явлением. Наконец, чтобы не было сомнений, что в пункте четвертом министерство усмотрело только жалобу на легкость сбыта краденых материй посторонним лицам, прикрывающимся патентом, министерская бумага кончается указанием, что какие бы то ни было искусственные стеснения и ограничения числа фабрикантов, даже путем повышения цены патента, «противны интересам промышленности»[5].
Нужно к слову сказать, что местные власти в эпоху Консульства тоже нередко подтверждали, что суконная промышленность страдает от кустарей.
Префект департамента Лозеры от имени владельцев шерстяных мануфактур своего департамента просит (в августе 1800 г.) об установлении строгого надзора за «маленькими фабрикантами», которые «в погоне за наживой» недобросовестно относятся к делу, плутуют при выделке ткани и т. д. Заинтересованы в этом надзоре не только потребители, но также и скупщики материи, выделываемой этими «маленькими фабрикантами»[6]. Но читатель знает уже из предшествующего изложения, что именно в области шерстяного производства (как и полотняного) «маленькие фабриканты», мелкие, единичные производители, разбросанные по городам и особенно по деревням, играли огромную роль. Конечно, были и крупные фабриканты, но они были и здесь редким исключением; был и в этой области промышленности свой промышленный магнат, но у него рабочие в большинстве только получали заказ, а работали у себя на дому. Это был Терно.
В области шерстяной промышленности ту роль, которую в упомянутых других отраслях текстильного производства играли Оберкампф и Ришар, играл суконщик Терно, владелец нескольких громадных предприятий. Еще до революции он основал суконную мануфактуру в Седане, которая накануне революции давала работу более нежели 3 тысячам человек, а за революционный период сильно пала, так что к концу революции на ней работало лишь 15 станков. В 1800 г. Терно успел настолько поправить дела, что у него работало уже более 150 станков (он ставит себе это в большую заслугу на том основании, что «все шерстяные мануфактуры были, так сказать, уничтожены»). С этого времени его заведение заняло первое место во Франции в этой области производства. В 1807 г. оно давало работу «как в своих стенах, так и извне» 2400 рабочим. Второе заведение Терно было расположено в Сопоне (учреждено в 1802 г.), в Арденнских горах; оно давало работу 500 человекам. Третья его мануфактура (существующая с 1802 г.) в Энсивале, недалеко от Вервье, давала работу 1400 рабочим. Четвертая мануфактура, в Реймсе, учрежденная в 1799 г., давала в 1807 г. работу более нежели 3 тысячам человек. Пятая (тоже в Реймсе) давала работу 1800–2000 человек, шестая (там же) — 350–360 человекам. Седьмая (в Лувье), учрежденная в 1800 г., давала работу 700 человекам. Наконец, особое заведение для промывания шерсти, устроенное Терно в Отейле, давало работу 70 человекам. Кроме того, у Терно была (в Париже) особая мастерская специально для изготовления станков и механических приспособлений, которые потом отправлялись отчасти на его же мануфактуры, отчасти шли в продажу. Он хвалился, что эта мастерская выделывала инструменты «по образцу англичан».
2
Наполеон — Камбасересу, Rouen, le 8 brumaire, an XI (30 octobre 1802).
5
Нац. арх. F12 1391. Ministère de l’Intérieur. Section des arts et manufactures (подписано: Degerando, Bardet, Hennebert).
6
Нац. арх. F12 1565. Mende, le 21 fructidor, an VIII.