Конечно, для каждого, кто не ограничивается буквальным смыслом слов, это самоубийство было убийством, совершенным мужем[81]; но оно было также результатом припадка необыкновенной ревности. Ревнивец нуждается в рабе, ревнивец может любить, но любовь для него только роскошь, дополняющая чувство ревности[82]. Ревнивец прежде всего частный собственник. Я помешал креолу учинить бесполезный и опасный скандал, опасный прежде всего для памяти любимой им женщины, так как праздная публика обвинила бы жертву в супружеской измене и в связи с братом мужа. Я присутствовал на похоронах. Никто, кроме брата и меня, не знал истины. Я слышал вокруг недостойные разговоры по поводу этого самоубийства, но не обращал на них внимания. Краску стыда вызывает общественное мнение, когда наблюдаешь его вблизи, с его трусливым озлоблением и грязными предположениями. Общественное мнение слишком расколото изолированностью людей, слишком невежественно, слишком испорчено, так как каждый чужд себе, и все взаимно чужды друг другу[83].
Редко, впрочем, проходила неделя, которая бы не приносила мне других разоблачений подобного рода. В том же году я зарегистрировал любовные связи, окончившиеся, вследствие нежелания родителей дать свое согласие, двумя выстрелами из пистолета.
Я отмечал также самоубийства светских людей, доведенных до импотентности во цвете лет, которых злоупотребление наслаждением привело в состояние непреодолимой меланхолии.
Многие люди лишают себя жизни под гнетом мысли, что медицина, после долгих бесполезных мучений посредством изнуряющих врачебных предписаний, окажется неспособной избавить их от их недугов.
Можно было бы составить замечательный сборник из цитат знаменитых авторов и стихотворений, написанных отчаявшимися людьми, желавшими обставить свою смерть с определенным блеском. В тот момент удивительного хладнокровия, который следует за решением умереть, в душе является какое-то заразительное воодушевление, и оно изливается на бумагу, даже у представителей тех классов, которые лишены всякого образования. Собираясь с мыслями перед жертвой, глубину которой они обдумали, они всю свою силу сосредоточивают на том, чтобы излить себя в каком-нибудь одном ярком и характерном выражении.
Некоторые из этих стихотворений, погребенные в архивах, представляют собой мастерские произведения. Какой-нибудь тупоголовый буржуа, который всю душу свою вложил в дело, а бога видит в торговле, может найти все это очень романтичным и, пожалуй, с насмешкой отнесется к страданиям, которых он не понимает; его пренебрежение нас не удивит.
Чего же другого можно ожидать от тех трехкопеечных душонок, которые даже не подозревают, что они ежедневно и ежечасно, по частям сами убивают себя, свою человеческую природу!
Но что сказать о тех добрых людях, которые мнят себя богобоязненными, образованными, а между тем, повторяют эти гнусности? Без сомнения чрезвычайно важно, чтобы бедняки переносили такую жизнь, хотя бы лишь в интересах привилегированных классов этого мира, которых разорило бы массовое самоубийство черни; но разве нет другого средства сделать сносным существование этого класса, кроме оскорблений, насмешек и красивых слов? Притом, эти нищие обладают, по-видимому, известным величием души, если они, решив умереть, сами себя уничтожают, а не избирают путь к самоубийству через эшафот. Правда, чем больше продвигается вперед наша торговая эпоха[84], тем реже становятся эти благородные самоубийства, совершаемые нищетой, их место занимает сознательная враждебность, и нищие без оглядки пускаются по пути воровства и убийства. Легче добиться смертной казни, чем работы.
82
Эта и следующая фраза, выделенная Марксом курсивом, заимствованы им из описания Пеше другого случая самоубийства.
83
Эта фраза заимствована Марксом из другого описанного Пеше случая самоубийства и воспроизведена в вольной передаче; заключительные слова: «так как каждый чужд себе, и все взаимно чужды друг другу» добавлены Марксом.