«Да, мое место было куплено, как покупаются все должности в наше время, но куплено не с помощью проституции, а за наличные деньги».
Далее г-н Пти подробно описывает, как вначале он добивался должности советника-референта в счетной палате; как в министерстве обещали ему это место, если только он добьется отставки одного из советников; как секретарь министра[180] намекнул ему, кто из советников более склонен продать свою должность; как затем за 15.000 франков он добился желаемой отставки; как ему после этого заявили, что он должен добиться отставки советника-референта не второго, а первого ранга, поскольку правительство желало этой отставки, чтобы выполнить обещание, которое оно дало с приходом к власти; как посредством различного рода перемещений была компенсирована разница в цене этих двух отставок; каким образом, наконец, отставки добились; как после этого министерство потребовало не только отставки, которой добились, но и отставки лица более высокого ранга, главного советника; каким образом и эта отставка была достигнута за «наличный расчет»; как, в конечном счете, г-ну Пти было предложено согласиться на место сборщика налогов в Корбейе взамен должности в счетной палате; как г-н Пти на это согласился; как, наконец, различные заявления об отставке были подписаны и обменены на заранее обусловленные суммы денег и как двумя днями позже были опубликованы все королевские указы, принимавшие отставки, производившие перемещения и назначения на должности заинтересованных лиц в соответствии с условиями сделки.
Таковы основные факты этого дела. Имеются еще и другие менее значительные факты, доказывающие, что г-н Пти, едва уплатив первую сумму, был вынужден вносить все новые и новые. Но на этом я не останавливаюсь. Я упомяну только, что в документе, опубликованном г-ном Пти, все имена приводятся полностью.
Нетрудно себе представить, какой шум эта небольшая брошюра произвела в Париже. Все газеты заполнены ей, тем более, что министр финансов (в ведомство которого входит счетная палата), под чьим руководством заключались вышеупомянутые сделки, публично отрицал подобного рода факты в своем ответе на запрос г-на Люно в палате. Г-н Люно тогда заявил, что продажа должностей в указанном департаменте является делом общеизвестным. Большинство палаты знает об этом так же хорошо, как и оппозиция. Короче говоря, известно всем, за исключением, по-видимому, самого министра. Г-н Лякав встретил это заявление категорическим отрицанием{230}. В настоящее время дело приняло такой оборот, что замять его уже невозможно. И хотя весь Париж занят им почти целую неделю, правительство, однако, хранит полное молчание.
Мы лишь повторим слова, произнесенные г-ном Дюпеном-старшим, когда г-н Люно поднял этот вопрос в палате:
«Вряд ли стоило совершать революцию для уничтожения продажи должностей, если этой позорной системе дают возможность снова поднять голову».
Следующей темой, занимающей газеты, является пленение Абд-эль-Кадира и решение, к которому придет правительство относительно его будущего места поселения{231}. Несомненно, оно подтвердит и выполнит обещание, данное герцогом Омальским, и отправит эмира в Египет{232}. Любопытно, что почти все оппозиционные газеты, от «National» до «Constitutionnel», требовали нарушения этого обещания. Теперь это не подлежит сомнению, что обещание было дано условно, и за правительством сохранялось право подтвердить его или нет. Отказ в подтверждении не означал бы, по мнению «Sun», прямого акта бесчестия. Но, несомненно и то, что подобный акт со стороны любого другого правительства, в частности английского, те же газеты истолковали бы как самое гнусное предательство. Совершенно очевидно, что поскольку невозможно восстановить то положение дел, при котором Абд-эль-Кадир сдался на определенных условиях, было бы в высшей степени невеликодушно отказать ему в подтверждении условий сдачи. Но в таких вопросах эти национальные газеты проявляют слепоту и допускают такие же действия, за которые они порицают других. Единственные две газеты, которые высказались в пользу подтверждения договора с Абд-эль-Кадиром, – это «Presse» и «Réforme». Первая, монархическая, газета требовала подтверждения потому, что правительство не может отказаться от слова, данного сыном короля[181], сыном Франции; тем самым она возрождала старый дореволюционный титул принцев королевской крови. Нет, заявляет «Réforme», это вопрос весьма щекотливый – здесь затрагивается честь нашей страны; в таких вопросах лучше проявить чрезмерное великодушие, чем чрезмерную строгость, а поэтому следует подтвердить данное слово, даже если это было слово принца. Снова одна лишь «Réforme» заняла правильную позицию в этом вопросе.