КНИГИ ПРОСТЕЦА[438]
ПРОСТЕЦ О МУДРОСТИ. КНИГА ПЕРВАЯ
На рыночной площади в Риме некий бедный простец повстречался с весьма богатым оратором, к которому он обратился с приветливой улыбкой.
Простец. Поражаюсь твоей надменности и тому, что, утомляясь постоянным чтением бесчисленных книг, ты все же не пришел к смирению. Видно, это оттого, что знание этого мира, в каковом, по твоему мнению, ты превосходишь других, есть неразумие пред Богом, и потому оно делает надменным[439]. Но истинное знание делает смиренным. Я бы желал, чтобы ты обратился к нему, ибо именно здесь кладезь радости.
Ритор. Как велика твоя дерзость, о ты, жалкий и совсем [невежественный] простец, что ты столь низко ценишь ученые занятия, без которых никто не может преуспеть[440].
Простец. Не дерзость, но любовь, о важный оратор, не позволяет мне молчать. Ведь я вижу, что ты посвятил себя исканию мудрости, но делаешь при этом много ненужных усилий; если бы я смог удержать тебя от них, так что ты осудил бы свое заблуждение, то, думаю, ты бы с радостью вырвался из таких застарелых пут[441]. Тебя увлекло за собой мнение авторитета, и ты подобен коню, по природе свободному, который с помощью узды крепко привязан к кормушке и не может есть ничего другого, кроме того, что ему подали. В самом деле, твой разум, связанный авторитетом пишущих, питается пищей других, но не естественной пищей[442].
Ритор. Если не в книгах мудрецов, то где же тогда содержится пища мудрости?
Простец. Я не говорю, что в них ее нет, но говорю, что ее здесь не найти в естественном виде. Те, которые первыми стали писать о мудрости, возрастали не на пище, которая в книгах, — их тогда еще не было, — но, скорее, естественной пищей они побуждались к тому, чтобы стать совершенными людьми[443]; и они далеко превосходят в мудрости тех, кто полагает, будто благодаря книгам преуспевает.
Ритор. Вероятно, и без стремления к учености можно было бы узнать кое-что, но ни в коем случае — вещи трудные и важные, ибо знания возрастают только благодаря прибавлению.
Простец. Ведь это как раз то, что я утверждал, а именно что тебя ведет авторитет и вводит в заблуждение. Кто-то написал слова, и ты веришь. Но говорю тебе, мудрость кричит снаружи, на улицах, и это [только] крик ее, ибо сама она обитает в высочайших [местах][444].
Ритор. Я вижу, хоть ты и простец, а считаешь себя мудрым.
Простец. Возможно, в этом различие между тобой и мной: ты считаешь себя знающим, хотя и не являешься таковым, поэтому ты заносчив. Я же признаю себя простецом, поэтому более смирен. В этом отношении я, вероятно, более ученый[445].
Ритор. Если ты — [невежественный] простец, как ты смог прийти к знанию своего незнания?[446]
Простец. Не из твоих книг, но из книг Бога.
Ритор. Что же это за книги?
Простец. Те, что он начертал собственным перстом.
Ритор. Где они находятся?
Простец. Повсюду.
Ритор. Значит, и на этой площади?
Простец. Конечно! Я же говорил, что мудрость кричит на улицах.
Ритор. Я бы хотел услышать, каким образом.
Простец. Если бы я видел, что ты жаждешь слышать не из праздного любопытства, я открыл бы тебе нечто великое.
Ритор. Не можешь ли ты за короткое время пояс нить, что, по твоему мнению, мне следует вкусить?
Простец. Могу.
Ритор. Тогда, пожалуйста, пойдем в эту ближайшую цирюльню: там ты сможешь говорить более спокойно.
Простец согласился. Придя на место, они обратили взор на рынок, и простец так повел беседу.
Простец. Раз я тебе сказал, что мудрость кричит на улицах и ее крик [возвещает], что она обитает в высочайших [местах], то я попытаюсь объяснить это тебе так. Сначала скажи мне: что ты видишь на этом рынке?
Ритор. Я вижу, что здесь считают деньги, в другом углу взвешивают товары, в противоположном — отмеряют масло и другое.
Простец. Это суть действия той способности рассудка, в силу которой люди превосходят животных, ибо эти неразумные твари не могут считать, взвешивать и измерять. И теперь, оратор, обрати внимание па то, через что, в чем и из чего происходит такое, и скажи мне.
Ритор. Через различение.
438
Первый диалог написан в Риети за один день — 15.7.1450, второй — в камальдулейском монастыре г. Фабриано 7-8 августа, третий — там же к 23 августа, четвертый — 13-14 сентября. Готовясь к назначению (24.9.1450) «легатом по всей Германии», кардинал, возможно, обращался здесь к хорошо знакомой ему немецкой монастырской и университетской среде; образ «простеца», поднимающегося над следованием авторитету и книжной ученостью к непосредственной достоверности в жизни и познании, был известен в немецкой мистике.
«Простец о мудрости» II имеет альтернативное название «О понятиях» («О представлениях»). Мы опускаем предшествующий «Простецу об уме» — перечень глав с их оглавлениями (§ 47-50), поскольку они повторяются в тексте.
Переводы двух первых (3. А. Тажуризина) и третьего (А. Ф. Лосев, 1937) диалогов сверены Ю. А. Шичалиным.
440
444
См. Притч. 1, 20 («Премудрость возглашает
445
Ср.