Все знаки чувственно постигаемы. Они обозначают вещи или природно, или по установлению. Природно — как те знаки, посредством которых предмет обозначается в чувстве. По установлению — как слова, письменность и все, что воспринимается слухом или зрением и обозначает вещи постольку, поскольку так установлено. Природные знаки понятны от природы без другого учителя; скажем, знак, означающий цвет, понятен каждому видящему его, а означающий звук — всем слышащим; то же в отношении остальных чувств. [Понятен от природы] возглас радости, например смех, и печали, например стон, и так далее. Но другие знаки, установленные с целью означивания произвольно, становятся понятны не знающим этого установления только благодаря искусству или обучению. Поскольку все знаки, посредством которых надо передавать знание, должны быть известны и учителю, и ученику, первое обучение будет направлено на знание этих знаков; оно первое потому, что без него ничего невозможно преподать и в его полноте заключено все, что только может быть преподано и передано.
3. Наши прародители, созданные совершенными, обязательно должны были получить от Бога совершенство не только природы, но и знания таких знаков, через которые они взаимно выражали бы друг другу свои мысли и имели возможность передать это знание детям и потомкам. Не случайно мы видим, что дети, как только смогут выговаривать, оказываются способны и к искусству речи, самой первой и нужнейшей для благополучия науке. Не кажется нелепым предположение, что первое человеческое искусство речи было так богато множеством синонимов, что в нем содержались все разделившиеся впоследствии языки: все человеческие языки — от первого языка нашего прародителя Адама, что значит «человека»[388], и как нет языка, которого какой-нибудь человек не понимал бы, так и Адаму, или, что то же, человеку, никакой услышанный язык не оказался бы неведом. Как мы читаем, он сам назначил слова всему в мире, и никакое слово никакого языка не было установлено первоначально никем другим. И не приходится удивляться Адаму, когда достоверно, что даром божьим многие внезапно овладели знанием всех языков[389]. Для человека нет искусства природнее и проще, чем речь, и ее не лишен ни один полноценный человек.
Нельзя сомневаться, что прародители владели и искусством написания или обозначения слов, раз это искусство тоже доставляет большую пользу человеческому роду: благодаря ему прошедшее и отсутствующее делается настоящим. И как первая паука есть наука обозначения вещей в словах, воспринимаемых слухом, так вторая — [наука обозначения вещей] в видимых, предносящихся зрению знаках этих слов. Это знание дальше от природы, дети приходят к нему позднее и лишь когда начинает входить в силу их интеллект; соответственно в этом искусстве больше от интеллекта, чем в первом. Оба искусства лежат между природой и интеллектом, творцом искусств; из них первое ближе к природе, второе ближе к интеллекту. А в звуке, чувственном знаке слуха, интеллект человека создает свое первое искусство потому, что живое существо природным образом стремится высказать свои страсти и переживания именно в этом знаке. Искусство артикулирует (dearticulat) и разнообразит потом этот расплывчатый знак, чтобы он лучше сообщал разнообразные желания. Так оно помогает природе. Поскольку знак, в который вкладывается такое искусство, с произнесением гаснет, ускользает из памяти и не достигает дальних, интеллект и дал ему в помощь другое искусство, именно письмо, заключив его в чувственно постигаемом зрительном знаке.