В этом да поможет нам господь наш, Иисус Христос, всегда благословенный. Аминь.
О НЕИНОМ[238]
ГЛАВА 1
Аббат. Ты знаешь, что мы втроем, допущенные к беседе с тобою, занимаемся изучением высоких предметов: я — «Парменида» и комментария Прокла, Петр — «Богословия Платона» того же Прокла, которое он перевел с греческого на латинский, а Фердинанд рассматривает глубокое учение Аристотеля. Ты же в свободное время погружаешься в изучение богословия Дионисия Ареопагита. Мы были бы рады услышать, не представился ли тебе более краткий и ясный способ понимания того, что уже трактовалось вышеупомянутыми философами.
Николай. Со всех сторон мы окружены глубокими тайнами, и никто, думаю, не может сказать о них короче и доступнее тех, кого мы часто перечитываем, хотя мне и кажется иной раз, что мы весьма нередко упускаем то, что ближе всего привело бы нас к искомому.
Петр. Настоятельно просим открыть нам это.
Фердинанд. Мы жаждем истины, а кроме того, знаем, что ее можно найти повсюду, и потому хотим иметь наставником того, кто поставил бы ее перед очами нашего ума. А ты проявляешь себя неутомимым в этом искании истины даже на склоне дней твоих; и когда ты, волнуясь, начинаешь говорить об истине, кажется, что ты молодеешь. Так скажи нам о том, о чем ты сам размышлял прежде нас.
Николай. Я скажу, и с тобою, Фердинанд, у меня будет беседа, при том, однако, условии, чтобы ты отбросил как легкомысленное все, что от меня услышишь, если не будешь принужден к этому рассудком.
Фердинанд, Так учили поступать философы, мои наставники.
Николай. В таком случае я прежде всего спрошу тебя: что в первую очередь позволяет нам знать?
Фердинанд. Определение.[239]
Николай. Верно: потому что определение есть речь, или рассуждение. Но от чего его называют «определением»?
Фердинанд. От «определения», потому что оно определяет все.
Николай. Совершенно правильно. Но в таком случае, если определение определяет все, определяет ли оно самого себя?
Фердинанд. Непременно, раз оно не исключает ничего.
Николай. Ты видишь, следовательно, что определение, которое определяет все, есть не что иное, как определенное.
Фердинанд. Вижу, раз оно — определение себя самого. Но я не вижу, каково оно.
Николай. Я его показал тебе самым ясным образом. Это и есть то, чем мы, сказал я, пренебрегаем, в пылу исканий не радея об искомом.
Фердинанд. Когда показал?
Николай. Я показал уже в тот момент, когда заявил, что определение, которое все определяет, есть не иное что, как определенное.
Фердинанд. Я тебя еще не понимаю.
Николай. Легко пересмотреть то немногое, что я сказал: ты найдешь там «неиное». Ведь если ты со всем тщанием обратишь острие ума на неиное, ты вместе со мною увидишь, что оно есть определение, которое определяет себя и все.
Фердинанд. Научи нас, как это происходит, ибо велико то, что ты утверждаешь, но еще не убедительно.
238
Единственный список этого не включенного автором в собрание своих работ, немного эскизного, сочинения найден в 1888 г. в Мюнхене. Оно имеет другое название, «Руководство созерцателя» (ср. 19, 87; 24, 113), если только речь не идет еще о каком-то неизвестном трактате. Написанный, видимо, в первой половине января 1452 г. в Риме, диалог вводит новое имя-символ для первоединства. Об аббате Иоанне см. с. 340. Петр — Пьетро Бальбо (ум. 1479), учившийся в Падуе в 1415-1425 гг., с 1462 г. епископ, переводчик «Теологии Платона» (см. 20, 90). Португалец Фердинанд Матим, доктор философии и медицины, представляющий в начале диалога схоласта, аристотелика и номиналиста, — личный врач кардинала, свидетель, вместе с Паоло Тосканелли, его завещания от 6.8.1464 и, возможно, тот «Фердинанд Марциус, каноник в Лиссабоне», которого Тосканелли просил в 1474 г. подвигнуть Колумба на поиски западного пути в Индию.
Перевод А. Ф. Лосева (1937) сверен Ю. А. Шичалиным.