Пока я прибирал в салоне, приземлились еще два самолета — четырехместная «Цессна» с высоко расположенными крыльями и шестиместный двухмоторный «Ацтек». Из самолета вывалились несколько человек и через трек бросились к паддоку[4]. Вслед за ними направились трое или четверо более крупных и степенных пассажиров, увешанных биноклями и сумками, набитыми, как я узнал потом, принадлежностями жокейских костюмов. Позже всех и уже совсем неторопливо из каждого самолета вышло по человеку, одетому почти так же, как я, — в черных брюках и белых сорочках с аккуратными темными галстуками. Не желая показаться необщительным, я выждал некоторое время и не спеша подошел к ним. Они с безразличным видом повернулись ко мне.
— Алло! — сдержанно поздоровался я. — Чудесный денек!
— Возможно, — отозвался один из них.
Они продолжали холодно меня рассматривать. Они курили, но ни один из них не предложил мне сигарету. Я привык к подобному обращению, отвернулся и стал читать написанные на машинах названия фирм, на которые они работали. Впрочем, на хвостовой части обоих самолетов была обозначена одна и та же фирма: «Полиплейн».
«До чего же это печально! — размышлял я. — Они видят во мне личного врага…» И все же я снова попытался заговорить с ними:
— Издалека держите путь?
Они продолжали молча сверлить меня взглядами. Я давно уже понял, что это кто-то выдумал, будто есть у нас крепкое, дружное братство пилотов, что в действительности они способны так же скверно относиться друг к другу, как и все остальные. Я вернулся к своему самолету.
Плохое настроение уже давно стало у меня хроническим. Новая работа вселяет в человека новые надежды, поднимает настроение, но действительность снова и снова разбивает его мечты. С тех пор как я, полный радужных надежд, начал учиться летать, это была моя шестая работа и четвертая после того, как надежды рассеялись, словно дым. Сменив самолет для химической обработки посевов на воздушное такси, я думал, что наконец-то нашел занятие по душе. Да, оно оказалось интереснее, но я обманывал себя, надеясь избавиться от склок и неприятностей.
По фюзеляжу кто-то постучал, потом послышались шаги по крылу. Слегка приоткрытая дверь с силой распахнулась, и я увидел стройную темноволосую девушку в больших солнцезащитных очках, синем льняном платье и высоких белых сапожках. Выглядела она потрясающе, и день вдруг показался мне удивительно хорошим.
— Ну и дрянь же ты все-таки! — воскликнула она.
Глава 2
— О, о!.. Да тут кто-то другой! — спохватилась она, сняла очки и положила в белую сумку, висевшую у нее на плече.
— Ничего, ничего!
— А где же Ларри?
— Улетел в Турцию.
— Я забыла сумку с сотней фунтов в этом самолете три недели назад, когда мы летели в Донкастер. Ларри не раз обещал вернуть ее в следующем рейсе на скачки или передать через Коллина, и все три недели забывал.
— Коллин… Коллин Росс?
Девушка рассеянно кивнула.
— Он ваш муж?
Она с удивлением посмотрела на меня и рассмеялась.
— Бог мой, нет! Брат. Он тогда дал мне эти сто фунтов. Один владелец лошадей сделал ему хороший подарок денежками — он и отсчитал мне оплатить счет за обучение летному делу.
Я с интересом взглянул на нее.
— Ну, и чему-то вы уже научились?
— Права пилота я получила, но продолжала обучение пилотированию по приборам, осваивала радионавигацию и всякую такую музыку. Я уже налетала девяносто пять часов — правда, за четыре года.
Значит, девушка была новичком-пилотом с тем летным стажем, который порождает опасные иллюзии. После восьмидесяти летных часов они, новички, уверены, что знают почти все, после ста убеждаются, что не знают ничего, а между двумя этими цифрами — самый высокий процент аварийности.
Мне пришлось ответить на ее вопросы о моем самолете, потом она вдруг заторопилась:
— Нет смысла торчать тут целый день. Хотите посмотреть скачки?
— Нет.
— А то пойдемте?
Солнце ярко светило, девушка была мила, я сказал «хорошо» и выбрался-вслед за ней на траву. Теперь бесполезно гадать, как развивались бы события, останься я в самолете. Я достал из заднего багажного отделения свою куртку, запер дверцы машины и поспешил догнать девушку.
На демонстрационный плац высыпала кучка маленьких, пестро одетых жокеев, тотчас присоединившихся к владельцам лошадей и тренерам, поглощенным какими-то серьезными разговорами.