— Вас зовут как-нибудь? — спросил я у девушки.
— Как-нибудь — да.
— Спасибо.
— Ненси, — смеясь, сообщила она. — А вас?
— Мет Шор.
Жокеи, словно горсть брошенного конфетти, кинулись к лошадям — выхоленным, стройным, длинноногим — и помчались на трек.
Девушка увлекла меня к трибунам и подвела к местам «Для владельцев и тренеров». У рослого билетера, стоявшего у подножия ведущей на трибуну лестницы, при виде Ненси лицо расплылось в широкой улыбке, ее появление настолько отвлекло его внимание, что он забыл спросить у меня пропуск или билет.
Двое из моих пассажиров находились тут же. Энни Вилларс внимательно, поджав губы, наблюдала за гарцевавшими мимо трибун лошадьми; игра в женственность была на время отложена, в манерах появилось нечто фельдмаршальское. Майор Тайдермен, широко расставив ноги, склонился над программкой и делал на ней какие-то заметки. Подняв голову, он увидел меня и Ненси и решительно подошел к нам.
— Вы не заметили, — обратился он ко мне, забыв при этом назвать по имени, — я случайно не оставил в самолете «Спортивную жизнь»?
— Да, майор, оставили.
— Дьявольщина! Я кое-что записал на газете для памяти… Придется сходить, как только кончится заезд.
— Может, вы хотите, чтобы я сходил?
— М-м… Очень мило с вашей стороны, друг мой, но… Нет, не стану вас утруждать. Мне полезно пройтись самому.
— Самолет закрыт, майор. Вам потребуются ключи.
Я достал из кармана и передал ему связку ключей.
— Хорошо. — Он чинно кивнул. — Прекрасно.
Очередной заезд начался и кончился прежде, чем я обнаружил среди жокеев цвета Коллина Росса, хотя это не представляло особой трудности, ибо его лошадь пришла первой.
— Как Мидж? — спросила Энни Вилларс у Ненси, вкладывая в футляр свой огромный бинокль.
— Спасибо, гораздо лучше. Она быстро поправляется.
— Очень рада. Ей, бедняге, трудно пришлось.
Ненси с улыбкой кивнула. Все начали спускаться по лестнице.
На пути от демонстрационного плаца нас остановил майор Тайдермен. В одной руке он держал «Спортивную жизнь», другой протягивал мне ключи от самолета.
— Я снова все запер, как было, — заявил майор, вручая связку ключей.
— Спасибо.
После третьего заезда мы пошли в бар. Официантка подала нам по стакану кока-колы. Бар был заполнен только наполовину, и все же в нем казалось тесновато из-за рослого, грубого на вид типа, говорившего с сильным австралийским акцентом. На ноге у него белела свежая гипсовая повязка, передвигался он на костылях, к которым еще явно не привык. Он все время натыкался на посетителей, извинялся и так хохотал, что заглушал стоявший в баре гул многих голосов.
— Не научился я пока пользоваться этими подставками…
Рослый австралиец начал рассказывать свою историю каким-то двум знакомым, согласившимся его выслушать.
— Имейте в виду, я вовсе не огорчен, что сломал ногу. Лучшего капиталовложения я еще никогда не делал. — Он разразился хохотом, и многие из посетителей бара тоже невольно начали улыбаться. — Вы понимаете, заплатил я свою страховку, а через неделю — бац! — свалился с лестницы. Ну и отхватил за это тысячу фунтов. Кругленькую тысчонку за падение с лестницы, а?! — Он опять заржал, страшно довольный самим собой. — А теперь трогайтесь, друзья! Допивайте и пойдем поставим кое-что из манны небесной на Кенни Бейста, мы же с ним добрые приятели.
Ненси объявила, что именно этот заезд ее особенно интересует, и поднялась на трибуну. Не раздумывая, я последовал ее примеру. Искоса заглянул в программку скачек, которую держала перед собой девушка. В ней указывалось, что Кенни Бейст поведет лошадь Рудиментс, принадлежавшую герцогу Вессекскому и тренируемую мисс Вилларс: номер семь, цвета жокея — коричневато-зеленый с серебристой перевязью и такая же жокейка. Я понаблюдал, как лошадь легким галопом прогарцевала мимо трибун, и подумал, что герцог Вессекский выбрал для своего жокея цвета, различать которые на фоне темнозеленой травы так же трудно, как уголь в темноте.
На этот раз дистанция заезда, кажется, равнялась семи фарлонгам[5]. Лошади сорвались со старта, и я увидел Рудиментса уже на последней сотне ярдов. Кенни закончил заезд третьим.
Ненси заявила, что ее опять мучает жажда, и мы зашли в маленький бар для членов клуба владельцев. Австралиец с гипсовой повязкой на ноге был уже там и рассказывал все ту же историю, но уже другой аудитории. Его гулкий жизнерадостный голос наполнял весь бар. Как выяснилось позже, его звали Эйси Джонс.