Тогда хозяева, — пишут рабочие, — обратились в департамент полиции и не преминули обвинить рабочих в том, что те — враги законов, общественного порядка и спокойствия. Что касается до заявления, опубликованного муниципалитетом, то рабочие «признали чистоту намерений муниципалитета» и, — пишут они. — не отнеслись к нему с пренебрежением (как обвиняли их хозяева в позднейших петициях). Затем рабочие переходят к наиболее беспокоящему их пункту: хозяева в своей последней петиции указали на опасность, проистекающую от «корпоративного собрания рабочих», которое стремится увеличить заработную плату путем прекращения работ. Хозяева, по мнению рабочих, очень тут недобросовестны: «… они хорошо знают, что цель нашего общества — взаимная помощь друг другу в болезнях и старости. Если это они называют корпорацией, то как назовут общество благотворительности? Но их цель — представить рабочих в самых черных красках, приписывая им преступные намерения». Все это ложь, и статья 7 правил, выработанных рабочими, гласит, что «рабочие обязуются никогда не пользоваться тем, что у хозяина очень спешная работа, для того, чтобы заставлять его платить более условленной цены». Хозяева ссылаются на принципы свободы и во имя их просят закрыть рабочую организацию; рабочие тоже опираются на декларацию прав. Национальное собрание, — говорят они, — объявляя эту декларацию, «наверно предвидело, что эта декларация для чего-нибудь пригодится самому нуждающемуся классу, который так долго был игрушкой деспотизма предпринимателей». Рабочие тут переходят в наступление и обвиняют хозяев, что они сами столковываются между собой, чтобы давать рабочим как можно меньше, собираются ежедневно для этого и т. д. И рабочие надеются, что «Национальное собрание не будет покровительствовать соглашению предпринимателей, клонящемуся к преступному угнетению». Все шаги хозяев обнаруживают эгоизм и упорство в отстаивании их старинных привилегий; эти шаги показывают также, что они — «заклятые враги конституции, потому что не признают прав человека, и что они — усерднейшие сторонники самой крайней аристократии, а следовательно, враги общественного блага».
Мы видим, что, отстаивая свою организацию, рабочие повторяют в свое оправдание, что она преследует чисто благотворительные цели, и вместе с тем пользуются одинаковым оружием и исходят из одной точки зрения со своими хозяевами: рабочие тоже обращают внимание властей на политическую неблагонадежность своих врагов; рабочие укоряют хозяев в желании воскресить времена цехов; рабочие признают преступными всякие соглашения с целью влиять на заработную плату и только переносят это обвинение с себя на своих врагов, приглашая Национальное собрание принять меры против «преступного» соглашения предпринимателей. И тени какой бы то ни было защиты своей позиции по существу здесь нет, да и быть не могло: слишком неравна была борьба, слишком законченно и твердо было господствовавшее воззрение на «свободу труда», на недопустимость профессиональных организаций и слишком смутно и неясно было еще самосознание рабочих, несмотря на обидчиво высказанное убеждение, что хозяева «от них» получили свое состояние. Все это подтверждается еще более любопытным свидетельством. Жорес, вообще знакомый всего с двумя документами, касающимися всей этой стачки (петицией хозяев от 30 апреля и только что цитированным «Précis» рабочих от 26 мая), ничего не говорит и о том документе, к которому мы сейчас приступим; а между тем для историка общественных классов во Франции он в высшей степени интересен.
Это как бы обращение рабочих-плотников к общественному мнению с целью оправдаться от обвинений, взводимых на них предпринимателями [69]. Помечено оно 2 июня, т. е. когда, вероятно, вырабатывался уже проект закона Ле Шапелье; написано малограмотно, фразы иногда неправильно построены и даже не окончены. Опасность, нависшая над стачкой и над организацией, которой рабочие так дорожили, явная враждебность и муниципалитета и Национального собрания могли обусловить подобную своеобразную «Flucht in die Oeffentlichkeit». Конечно, это обращение к общественному мнению осталось совершенно без последствий и даже без ответа: ни в одной газете никакого намека даже на его существование мы не встретили.
Характерной чертой этого документа является стремление найти себе союзников среди буржуазии, и прежде всего рабочие хотят привлечь на свою сторону «собственников», т. е. домовладельцев и землевладельцев, являвшихся главными клиентами плотничьих «предпринимателей». Уже из статьи газеты «Les Révolutions de Paris» мы могли видеть, что вопрос об интересах собственников вовсе не забывался лицами, писавшими о распре предпринимателей с рабочими. Но в разбираемом нами документе рабочие с этого и начинают; они заявляют прямо, что их предприниматели еще привязаны к старым, отмененным цеховым законам, ибо «эти законы давали им власть располагать трудом рабочих, которым они давали работу», а также позволяли им вступать «в преступные соглашения», благодаря которым они «располагали по своему желанию имуществом собственников». Они быстро создали себе состояния, постоянно эксплуатируя труд рабочих, с одной стороны, а с другой стороны, вводя собственников в огромные и излишние расходы и очень часто подвергая собственников опасности разорения, а иногда и прямо разоряя их [70]. Рабочие надеются на свое освобождение и на то, что они завоюют доверие сограждан, не взирая на «алчную и вероломную ревность» хозяев.
Платы, которую они получали, было недостаточно: в теплое время года они получали 36, 38 и очень немногие — 40 су в день, а зимой — 30, 32 и очень немногие — 34 су. Предприниматели не соглашаются на такую умеренную плату, как 50 су в теплое время года и 45 су — зимой. Рабочие приглашают граждан обратить внимание на тяжкое положение их, на то, что рабочие создали состояние хозяев, а также просят принять во внимание, «что эти большие и быстро составленные состояния не в духе революции». Эти последние слова (ces grandes et rapides fortunes ne sont pas dans l’esprit de la révolution) являются почти дословным повторением фразы, сказанной по тому же поводу газетой «Les Révolutions de Paris» за две недели до того; только тут поставлено слово révolution вместо слова constitution. Было ли это случайное совпадение? Но в таком случае надо было бы признать, что этих совпадений два, ибо указание на интересы собственников также содержится и в этом документе, и в цитированном нами номере газеты; весьма может быть, что номер газеты «Les Révolutions de Paris», единственный, где говорилось о стачке, читался рабочими, и они воспользовались и мыслью о собственниках, и фразой о несовместимости больших состояний с духом конституции, причем эту фразу переписали почти дословно. Характерно это стремление, обращаясь к обществу, пользоваться указаниями журналиста, который для этого общества пишет, но который, в сущности, чувством восставая против эксплуатации, по убеждениям стоит всецело на точке зрения властей и, пожалуй, этих самых хозяев. Конечно, с особенным жаром авторы защищают перед общественным мнением свою организацию. «Честный человек старается смягчить участь ближних», — так издалека заводят они свою речь. Если хозяева «противятся, как только могут», этому учреждению, то только потому, что они не разделяют человеколюбивых намерений рабочих. «Мы образуем кассу взаимопомощи для больных и увечных, столь часто попадающихся в нашем промысле»; но это учреждение «было бы не полно», если бы основатели не имели возможности его поддерживать; для избежания злоупотреблений нужна корреспонденция; словом, авторы хотят показать, что вся связь, которой эта организация соединяет своих членов, тоже служит целям чисто благотворительного характера. И вот из-за этого — «столько жертв, которые внесли отчаяние в недра семейств». С характерным негодованием они называют «лживыми обвинителями» своих противников за то, что те усматривали в их требованиях постановления [71]. Боязнь слов выступает здесь весьма ярко… Для читателя этого документа становится вполне ясно, что рабочие чувствуют себя в полном смысле слова — как в лесу, боятся каждого слова — и своего, и чужого — и с жаром защищаются от подозрения в том, что они хотят образовать цех.
69
Нац. арх. AD. XI-65. Rapports, opinions, discours et écrits divers etc. № 11. Communautés d’arts et metiers. Maitrises et Jurandes.
Надпись: № 2102.
70
Там же, стр. 1:… ils avoueroient qu’ils ont élevés leurs rapides fortunes sur le gaspillage continu du salaire des ouvriers et sur les frais énormes et superflus où la bonne foi des propriétaires s’est trouvée engagée et très souvent leur fortune courir tous les risques et quelquefois perdue.