Читать онлайн "Сочинения в двенадцати томах. Том 2" - Тарле Евгений Викторович - RuLit

Лангедок поставляет не только шерстяные, но и шелковые материи.

После Лиона главным центром французской шелковой индустрии являются Ним и окружающая Ним область. Но тут выделываются шелковые материи погрубее: крестьяне в Севенских горах заняты пряжей шелка и работают на Ним; по своему невежеству и полному отсутствию порядочных инструментов не могут изготовлять более тонкие сорта [100]. Здесь нет крупных заведений даже в том условном смысле, как это можно констатировать относительно Лиона, т. е. мануфактур, принадлежащих богатому хозяину и дающих заказы хотя и работающим у себя на дому, но большому количеству рабочих. В Лангедоке этой отраслью индустрии занимаются маленькие предприниматели в Ниме, в городках, местечках и деревнях Севенских гор [101], и единственное средство к улучшению качества местного шелка интендант Лангедока видит в том, чтобы правительство всячески способствовало появлению больших мануфактур [102].

В Пикардии, Фландрии, Hainault, Cambresis, Beauvoisis — та же картина.

Колоссальная промышленная деятельность северного района почти целиком была сосредоточена в деревнях, а не в городах: на этом особенно настаивают показания современников [103].

На амьенские и аббевильские суконные мануфактуры работает пикардийская деревня. Станки разбросаны по бесчисленным деревенским приходам, так что, признается инспектор мануфактур, нельзя в точности и сосчитать их [104]. Эта деревенская индустрия составляет для крестьян «полезное добавление к земледелию» [105].

Это же мы видим и в Нормандии. По мнению, весьма распространенному в последние годы старого режима, руанская область была первой во Франции по производству полотна. Она работала на Париж, на Лимузен, на Овернь, на Гиень и Гасконь, на Лион, на Прованс, на Дофине, на Лотарингию и Эльзас, на Беарн, на американские владения, на обширный заграничный рынок [106].

Но где выделывается все это полотно, которого даже по неверной оценке, основанной на заведомо неполном подсчете, продавалось каждые полгода в среднем более чем на 20 миллионов ливров? Обращаемся к графе lieux de fabrique в отчете инспекции за 1784 г., дошедшем до нас, и получаем ответ: на руанские мануфактуры работают Руан и «деревни на 15 лье в окружности, особенно же Pays de Caux (т. е. обширная приморская часть Нормандии, расположенная близ Гавра, Фекана, Ипора); на Больбек — город Больбек «и окрестные деревни»; на Сен-Жорж, Понтодемер, Урвиль, Дьепп, Гавр работает исключительно деревня; на Лувье — город Лувье и деревня; и только относительно маленького городка Evreux нет этой вечной пометки «dans les campagnes» [107]. Вот картина, не оставляющая ничего желать в смысле определенности ответа на вопрос о развитии деревенской индустрии. И это показание относится именно к деревенскому населению, работавшему не за свой счет, а на городских «мануфактуристов»: ведь это свидетельство исходит из мануфактурной инспекции, которая имела свои bureaux de visite в Руане, Больбеке, Сен-Жорже, Урвиле, Дьеппе, Гавре, Лувье и Эвре и хотя весьма неуспешно, но все же силилась учесть и проконтролировать попадающие в эти города куски материи и отметить их происхождение. Если даже по такому свидетельству деревня производила большую часть полотна всей области, то в действительности этот факт должен был сказываться еще ярче. Мы увидим ниже, что деревня не чуждалась самых трудных отраслей производства.

Выделкой кружев кормилось население громадного района, тяготевшего к центру этой промышленности на юге, — Puy-en-Velay; и эта индустрия была главной статьей в бюджете крестьян, населявших малоплодородную, гористую местность [108]. Падение этого промысла грозило всему району полным обнищанием и чуть не уничтожением какой бы то ни было платежеспособности населения [109].

Не только отдельные ветви текстильной промышленности были распространены во французской деревне.

Даже зеркальные мануфактуры давали заработок и постоянно нуждались в услугах жителей окрестных деревень, которые исполняли массу подготовительных работ у себя на дому по заказу мануфактуры или, уже зная наперед, что мануфактуре нужно, доставляли и продавали ей свои поделки. И таких рабочих очень много, иногда даже большинство среди тех, кого считает в своих списках та или иная мануфактура (вроде, например, громадной зеркальной мануфактуры du Jarry в местечке Руель в Бургони, где работало около 600 человек, «мужчин, женщин, детей») [110].

В деревнях, окружающих Laigle, население было занято выделкой игл; Е. Levasseur отметил факт, что не менее 25 местечек (localités) были заняты этим промыслом [111]. Не забудем при этом, что Laigle и до и во время революции считался центром игольного производства всей Франции.

Точно так же обстояло дело с известной во всей Франции железоделательной промышленностью в Raucourt (близ Седана), изделия которой продавались по всей стране, в том числе и в Париже; она была организована так, что население этого местечка работало не на одного хозяина, а почти исключительно за свой собственный счет [112]. Они продавали свои изделия непосредственно оптовым торговцам [113].

Главным стимулом к занятиям мануфактурным трудом являлось во французской деревне неплодородие почвы и, вообще говоря, неприбыльность сельского хозяйства.

Внимательный наблюдатель, видевший Францию накануне (революции, — Артур Юнг, рисует нам типичную картину замкнутого домашнего хозяйства [114]. Он, правда, относится отрицательно к этой системе и говорит, что если бы население Франции состояло только из крестьянских семей, которые сами все производят, что им нужно для жизни, то страна стала бы жертвой первого завоевателя. Но нам важно не столько отметить это наблюдение (потому что, конечно, не может быть и речи о том, чтобы считать Францию конца XVIII столетия страной исключительно самодовлеющего замкнутого хозяйства), сколько указать на другое наблюдение Артура Юнга, ближе касающееся нашей темы: пряжа льна, конопли, шерсти в крестьянской семье производится также для продажи на мануфактуры. Артур Юнг отмечает громадное распространение этой индустриальной работы в деревнях, но вывод делает совершенно неправильный. Он говорит, что местности, где сильно развита промышленность, становятся самыми нищенскими; сначала он не решается распространить на все промышленные области Франции тот вывод, который он сделал для части Нормандии (так называемой Pays de Caux), а именно, что земледелие находится в плохом состоянии, потому что там существуют мануфактуры [115].

Но эта его осторожность не мешает ему в конце концов все-таки сделать подобное заключение, только в несколько иных словах [116]. Наблюдение, что земледелие в упадке там, где распространена промышленность, сделано в общем правильно, но объяснение совершенно ошибочно. Не потому земледелие мало приносило в Дофине, в Эльзасе, в лионской области, что там индустриальная работа отвлекала население от сельского хозяйства, а потому там крестьянское население обратилось к индустрии, что земля мало давала [117]. Документы, к которым мы теперь обратимся, не оставляют в этом отношении никакого сомнения.