Недостатком рабочих рук для земледелия, грозящим земледелию в будущем от развития мануфактурного труда, обеспокоены и на севере, в Амьене: «Bientôt tout sera rempli de fabricants. La manufacture s’étendra de proche en proche; elle gagnera tous les jours de nouveaux sujets, et la terre perdra tous les jours des cultivateurs». Как это случится? Более богатые крестьяне продадут скот, купят станки и сделаются хозяевами; более бедные поступят к ним в рабочие. Земледельческий рабочий получает всего 12–15 су в день, а рабочий на мануфактуре — 15, 20, 25 су: «il est donc plus avantageux d’être fabricant que cultivateur» [149].
Этому удивляться нечего: y нас относительно Пикардии «есть показание, относящееся к 1777 г. и говорящее нам, что за последние 50 лет заработная плата в сельском хозяйстве не увеличилась, тогда как жизнь вздорожала вдвое [150].
В Лианкуре (в 1784 г.) ткач зарабатывал 6 ливров в неделю, пряха — 3 ливра, т. е. мы видим те же цифры, что приводит Сен-Поль относительно Прованса; эти цифры даются одинаково как для рабочих, выделывающих сукна, так и полотно [151].
Приблизительно те же показания относятся и к центральной Франции. Прядением больше всего занимались именно женщины, в центральной области Франции пряхи получали 10–12 су в день (в 1789 г.), а мужчины-прядильщики — 24–30 су (1 ливр 4 су — 1½ ливра) [152].
Мы видим, что средний уровень заработка ткачей весьма невысок даже сравнительно с заработком, например, каменщиков и плотников; заработок прях совсем ничтожен. Недаром власти приписывали, как сказано, огромное значение деревенской индустрии, в смысле общего удешевления заработной платы. Этот заработок являлся (хотя и не всегда, но в большинстве случаев) не единственной статьей дохода деревенского ткача или пряхи; у них были [и другие] ресурсы, которых городскому рабочему недоставало.
4
Документы по большей части официального происхождения, на основании которых мы стараемся понять индустриальную деятельность французской деревни, говорят очень мало о предмете, который представляет громадный исторический интерес: о том, как организована была промышленная жизнь в деревне. Какой путь проходил продукт, вышедший из хозяйства производителя, пока он попадал в хозяйство потребителя? Насколько был распространен наемный труд сравнительно с трудом самостоятельного производителя, работающего за свой счет? Отчасти на эти вопросы, например на последний, современники и не могли ответить; мы видели уже, что инспектора мануфактур прямо уклонялись от каких-либо сообщений статистического характера; отчасти же эти вопросы не интересовали тогда ни общество, ни правительство, ни агентов правительства. Тем не менее из очень немногих, беглых и небрежных замечаний, брошенных в официальной переписке последних лет старого режима, а также из очень редких свидетельств другого рода можно убедиться, что французская деревня работала и продавала свой товар не по одному шаблону. Некоторое разнообразие типов промышленной организации в отдельных провинциях не подлежит сомнению.
Документы не позволяют нам и думать о составлении, так сказать, географической карты распределения этих отдельных типов деревенской промышленности во Франции XVIII в.: не говоря уже о крайней скудости указаний, сюда относящихся, все эти формы часто существовали рядом, в одних и тех же провинциях.
Все, что мы можем сделать, это отметить их существование и привести пояснительные примеры.
Современная экономическая наука признает одной из простейших и древнейших форм промышленной деятельности (предшествующих возникновению домашней промышленности в точном смысле слова) такой порядок вещей, когда между потребителем и производителем существуют прямые сношения без каких бы то ни было посредников, причем производитель работает всякий раз по специальному заказу потребителя.
Индивидуализация потребителя — коренная черта этой формы промышленной жизни.
Если при этом производитель работает при помощи собственных орудий производства и над принадлежащим ему (а не заказчику) сырьем, то мы имеем дело с ремеслом, в точном смысле слова, Handwerk — по терминологии Бюхера [153]. Существовала ли эта форма промышленного труда во французской деревне XVIII в.? Встречалась ли она в области именно текстильной промышленности? Бесспорно.
Инспектор мануфактур области Caen сообщает интенданту торговли (в 1780 г.), что во всех городах и деревнях этой области существуют такие «фабриканты» полотна, которые работают прямо на заказ, без всяких посредников, и граждане области (les bourgeois de généralité) даже привыкли именно путем таких заказов приобретать нужное им полотно [154].
Можно было бы насчитать еще несколько местностей (например, généralité de Montauban), где тоже была довольно распространена эта форма промышленности. Но, насколько можно судить по оставшимся документам, этот тип уже исчезал и уступал место более сложным формам.
Впрочем, относительно одной из центральных провинций есть показание вполне определенное. Во всей провинции Пуату организация полотняной промышленности такова: «буржуа», частные лица, заказывают ткачам, разбросанным по городам и деревням провинции, то, что им нужно для личного потребления; никакие правила при выделке материи тут не соблюдаются, и все делается «по фантазии» [155] заказчиков и самих ткачей. Это господствующая в провинции форма производства. Существуют, правда, там и такие ткачи, которые имеют несколько станков, работают не по специальному заказу, а на (рынок (и у которых есть свои наемные рабочие), но их «очень мало» вследствие полной финансовой беспомощности большинства [156].
Следующей стадией является та, которая характеризуется работой производителя не на определенного потребителя, а на рынок. Товар здесь тоже переходит непосредственно от производителя к потребителю, но потребитель остается неизвестен производителю, пока не наступил момент продажи; работа рассчитана на неиндивидуализированного покупателя.
Мы находим во Франции XVIII в. разнообразные формы домашней промышленности, которые сводятся к четырем категориям.
1. В Бретани в большинстве округов в свободное от полевых работ время крестьянская семья, имела ли она земельную собственность или арендовала ее, пряла и ткала шерстяные материи и полотна, и то, что оставалось за покрытием собственных потребностей в белье и одежде, крестьянин продавал на рынке в Ренне и других городах [157]. То же самое мы видим в некоторых местностях Пикардии, Фландрии, Эно (Hainault), Камбрези, также в обширной области, экономическим центром которой был Saumur, и т. д. Это, по-видимому, одна из распространеннейших форм промышленной жизни во французской деревне конца XVIII столетия.
149
Cp.
150
Архив департамента Соммы. Связка С. 33 (Intendence de Picardie). Mendicité.
151
Нац. арх. F12 502.
152
Нац. арх. F12 652.
153
Cp.
154
Нац. арх. F12 658-A.
155
Нац. арх. F12 564.
157
Нац. арх. F12 651.